Как ни странно, но для героя нашего повествования именно в ту пору начала складываться благоприятная конфигурация востребованности в высокие властные структуры, и было понятно, почему. Хрущев стал делать ставку на молодых руководителей, не замутненных никакими партийными или антипартийными интригами, а главное, мало тронутых сталинским временем.

Безусловно, детство и юность их прошла под той доминантой, впитав лучшее: преданность строю, патриотизм, готовность работать на благо Родины. Если потребуется, защищать ее с оружием в руках, к тому же получивших серьезное образование и вполне готовых к реализации здоровых личных амбиций, с опорой на доверие партии и государства.

Но я почти уверен, что молодой и энергичный руководитель Гулькевичской МТС, которого вся округа уже уважительно величала по имени-отчеству, обратил бы на себя внимание в любое время – уж больно привлекательный был типаж. Просто тогдашняя политическая ситуация ускорила процессы, прежде всего (как тогда большинству казалось), борьбы отживающего с нарождающимся. Стычки проходили с переменным успехом.

Сталинские соратники для начала обвинили Хрущева в сосредоточении неуемной личной власти, усилении роли партийного аппарата в ущерб деятельности государственных органов. Это привело, по их мнению, к необдуманным решениям, подрывающим доверие народного хозяйства в условиях преодоления послевоенных трудностей. Особенно Никиту Сергеевича корили за безответственные публичные заявления по поводу, якобы, особой успешности развития сельскохозяйственного производства. Он, например, с уверенностью и на всех уровнях вещал о том, что через год Советский Союз нагонит США по надоям молока, а еще через пару лет по производству мяса на душу населения.

Безусловно, с районной высоты непросто было оценивать ресурсы государства в возможности столь резких рывков, особенно в области наращивания производства продовольствия. Но молодой руководитель, уже погруженный во все трудности текущей деятельности, понимал, что без смены определенных догм двигаться вперед невозможно:

– Вы посмотрите, какие задачи ставит перед страной наш Никита Сергеевич! – восторженно гремит с трибуны, установленной на сцене краевого драмтеатра только-только назначенный первый секретарь крайкома партии Дмитрий Полянский, которому только что сам Хрущев вручил орден Ленина.

Этой высокой награды край удостоен 31 октября 1957 года, то есть в самую пору ликования по поводу победы над «антипартийной группой». Ее Хрущев достиг исключительно благодаря поддержке министра обороны маршала Жукова. В переполненном зале среди легендарных председателей кубанских колхозов, на груди которых сияют звезды Героев и гирлянды высших орденов, находится и совсем молодой Трубилин (всего двадцать шесть лет), совсем не подозревая, что пройдет всего три-четыре года и судьба подведет его вплотную к человеку, с которым будут связаны и первые радости, и первые разочарования, то есть к Хрущеву.

«Наш Никита Сергеевич» не просто одолел тогда оппозицию. Он без сожаления и всякой жалости разогнал ее по дальним городам и весям (хорошо хоть в лагерь не упек), не глядя на то, что еще совсем недавно всякий праздник в качестве соратников, плечом к плечу, они приветственно махали шляпами народу с трибуны ленинского мавзолея. Главное, настоял на исключении всех из партии (а это верная «политическая смерть»), в создании которой тот же Молотов принимал самое активное участие еще в пору, когда малограмотный, в лаптях и с котомкой Никитка Хрущев только собирался покинуть родную Калиновку, глухую деревню в центре Курской губернии.