– О-о, вам и это известно?– удивился следователь.

– Земля слухом полнится. Правда, "папа" пожил красиво в свое удовольствие, но не долго. Кто-то ошибочно посчитал, что именно по его приказу завалили Башмака, поэтому, как в Сицилии, ответили вендеттой. На поминках произошла кровавая разборка.

– Какая поразительная осведомленность! Так вы тоже Сову обслуживали?– спросил он.

– Стас пытался сделать любовницей, но не на ту нарвался. Нашла коса на камень,– зардевшись румянцем, произнесла женщина.– К тому же таких бестактных вопросов в культурном обществе не принято задавать женщине. Мы ведь, слава Бога, не животные, не в дикой природе, а мыслящие создания.

– Да, вы правы, извините, пожалуйста, увлекся,– смутился Серебров. В следующую минуту она вогнала его в краску своим вопросом:

– А вы, наверняка, не отказались бы со мной переспать. Так ведь, признавайтесь?

– Это к делу не относится,– сухо ответил он.

– По глазам вижу, что не отказались, бы,– уверенно заметила Южина.– А-а, все вы, и с погонами и без погон, из одного теста. Теряете голову при виде молодых, стройных и очаровательных. Для вас женщина в первую очередь источник наслаждения, может я не права?

– Мы отклонились от темы,– уклончиво заметил он.

– Однако это приятное отклонение,– улыбнулась она и иронизировала.– Не забудьте зафиксировать в протоколе для истории. Через десятки лет, когда наши следы остынут на этой грешной земле, ваш последователь сдует с папки уголовного дела архивную пыль и узнает, как тепло общались следователь и свидетель или может уже подозреваемая?

– Нет, свидетель,– подтвердил Алексей Викторович.– И не тешьте себя иллюзиями, уголовное дело это не любовный роман, а свод сухих и скучных документов, среди которых нет места лирическим рассуждениям и отступлениям.

– Очень жаль,– вздохнула женщина, а Серебров возвратил разговор в деловое русло.

– Сюзанна Николаевна, вспомните, не высказывал ли он в вашем присутствии каких-либо опасений за свою жизнь. Будьте откровенны, это в интересах следствия.

– Нет, Стас меня в свои дела не посвящал, считая, что женщины неспособны хранить тайну,– сухо ответила она.– Наверное, чувствовал мое враждебное отношение к себе и вынужден был считаться с этим.

– Да, характер у вас нордический,– похвалил следователь, и после того, как она прочитала и завизировала на листе " С моих слов записано, верно", поставив подпись на протоколе показаний, он по-рыцарски проводил ее до дверей кабинета.

Серебров, за годы своей практики уверовав в то, что в зависимости от личности подозреваемого или свидетеля, тактика доброжелательности, располагающая к откровенности, бывает эффективнее психологического прессинга, угроз, шантажа, а нередко и физического воздействия, как это еще делают наследники теории Вышинского о признании, как царице доказательств, то есть под влиянием насилия и пыток.

– Возможно, еще раз придется вас пригласить, ведь дело довольно запутанное.

– К вашим услугам,– ответила Южина, покидая кабинет.– Даже, если вы не найдете убийц большой беды не будет. Сова получил по заслугам. Он многим перешел дорогу.

– А как же остальные? Кто ответит за их кровь?– напрямую спросил он, пристально глядя в глаза.

– Ребята погибли по глупости,– остановилась она.– Бравировали, гордились ролью телохранителей. Нашли романтику. Да и то сказать, не дети, знали, на что шли…

Сюзанна вышла, оставив Сереброву впечатление неопределенности. Спустя несколько минут, он пригласил танцовщицу из варьете Алину Гаевну Шервиц. Она вошло в темно-коричневом длинном платье и в черных туфлях на высоких каблуках. Рыжие, почти медного цвета волосы, были собраны в узел. Верхнюю часть лица прикрывала сеточка черной вуали, на руках черные ажурные перчатки. Весь ее облик выражал глубокую скорбь.