Наконец-то жара спала, и небо заволокли густые белые облака. Влага поднялась из озёр, рек и болот в виде сгустков тумана. Туман сливался с облаками. Туманы мусорных полей с облаками не сливались: они были слишком тяжёлые, да и влаги там было куда меньше. То ли дело селение, где влаги хватало с избытком. Благодаря этому всякий пилот мог насладиться изумительным зрелищем: посреди полей возвышался туманный столб высотой до неба, и сгустки столба, расползаясь, выплёскивались на поля. Само же селение лётчик бы увидеть не смог из-за густой дымки.

Зато Ахель всё видел. Находясь в тумане, можно смотреть на несколько метров вперёд. Он радовался прохладе и некоторой таинственности, созданной туманом. Он словно прятал его и брал под свою защиту от глупых односельчан.

«Куда я иду? – думал он. – Я вижу только на пару метров вперёд. Туман скрывает мой путь от всех, а путь всех – от меня! Может, ноги меня заведут совсем и не к озёрам, а вовсе в другое место. И никто об этом не узнает! Вот забавно! Меня будут искать, но что толку? Они даже дома своего в такую погоду не найдут. И почему я перестал радоваться природе? Вот же она – прелесть!»

Однако ноги сами, почти на автопилоте, привели его именно к озёрам, хотя Ахель и надеялся на другой результат. Сначала он заметил смутное движение в туманной завесе, а потом начал различать рыбаков. В нос ударил запах рыбы. Ударил он уже давно, но Ахель так привык к нему, что не сразу сакцентировал на нём внимание. Горы рыбы, как и положено, лежали рядом. С толпой рыбаков смешалась совсем другая толпа: десятки кошек хотели стащить свежую рыбу. Сейчас, когда обстоятельства и туманная погода способствовали раздумьям, Ахель даже начал находить сходство кошек с людьми. И те и те стремились к одному и тому же – унести как можно больше рыбы. Вероятно, тут была ещё и третья толпа – рыбная. Но это сборище было самым глупым. Рыбам было легче всего удрать, но именно они-то и оказывались пойманными.

Кошек в селении по понятным причинам ненавидели и пытались уничтожить, действуя самыми разными способами: от яда до грубой силы. Но природа поставляла кошек быстрее, чем их уничтожали, и кошачий рай стабильно пополнялся новоприбывшими.

Наверно, там у них было много свежей рыбы, плавающей в молочных реках, и деревья из мотков шерсти и ленточек. И конечно, там они не боялись плавать. Все эти мысли приходили Ахелю на ум, пока он не торопясь шёл к пристани, стараясь как можно дольше быть незамеченным. Такая погода скрывает всех. Это чудо для мечтателя, каким и был Ахель. Он сел с краю и начал готовить себе место, а когда всё было готово, то забросил поплавок в воду. «А ещё, – продолжал он мечтать, – кошачий рай территориально совпадает с рыбьим адом, а как иначе!»

Поплавок дёрнулся, и Ахель выудил рыбу. Сразу же взвесив её, он увидел, что она принесла ему в корзину лишь 800 граммов. «А долг-то уменьшается!» – ехидно подумал он, представляя лицо старосты и то, как он ударяет по этому лицу своей рыбёшкой. Собственно, это лицо представлялось ему каждый раз разным. Староста, по слухам, либо болел, либо просто не любил выходить из избы. Так или иначе, на собраниях его не было. Он всегда встречался с людьми лично: иногда они приходили к нему, иногда он к ним. Последнее бывало совсем уж редко. Ахель ни разу его не видел, но представлял толстым стариком с грязными волосами. Впрочем, он понимал, что мыслит стереотипно, и старик может оказаться вполне себе ухоженным.

Как ни странно, вскоре Ахель наловил рыбы уже на четыре килограмма. В нём заговорил рационалист: «надо поставить сеть», – решил он. Сети разрешалось ставить только очень маленькие, чтобы несколько рыбаков не отняли у остального селения всю добычу. За выполнением правила неустанно следили так называемые жандармы – их выбирали на собрании только из примерных рыбаков (каким Ахель не был и не мог мечтать стать таковым) и в обмен на работу снижали им норму всего до одного килограмма.