Все шло хорошо, пока моя благоверная не приревновала меня к одной туристке. А произошло это так. Я обратил внимание, что у одной туристки плохо прилажен рюкзак – слишком низко свисал со спины, – и поэтому решил отрегулировать длину его ремней. За проявленное мной внимание туристка искренно поблагодарила меня, и я думал, что на этом все закончится. Но не тут-то было. Моя супруга усмотрела в этом моем действии особое расположение к этой туристке, что вызвало у нее гнев ревности. Говоря об этом, мне так и хотелось, перефразировав слова гениального Пушкина, воскликнуть: «Не приведи Бог видеть гнев русской женщины, бессмысленный и беспощадный!»

– И чем же заключался этот ее гнев? – спросила Саша.

– Всю дорогу она обвиняла меня в подлой измене и грозилась наказать за это. Я все это выслушивал молча, и она в конце концов, очевидно, устав, замолчала. Но на этом ее ревность не закончилась и имела продолжение, причем более серьезное. На первой промежуточной базе, после ужина, концерта и танцев, мы направились спать в палатки. И надо же было так случиться, что я оказался рядом с той самой туристкой, к которой она приревновала меня. Обнаружив это, она вылезла из спального мешка и выбежала из палатки. Я понял, что надо идти ее успокаивать, но как это можно будет сделать, я не знал. Увидев ее, стоящей недалеко от палатки, подошел к ней. И тут началось. Не буду тебе повторять все ее высказывания в мой адрес, скажу только, что намечался грандиозный скандал на весь лагерь. Она распалялась и кричала все громче и громче. Тогда я решился на отчаянный, хотя в некоторой степени и позорный для меня, шаг – влепил ей пару довольно увесистых оплеух по обеим ее щекам. От неожиданности такого действия она остолбенела и замолчала. Я тут же схватил ее в охапку и крепко прижал к себе. Так мы и стояли минут 10. Когда я понял, что она упокоилась, то взял ее за руку и повел в палатку. Она шла молча, не сопротивляясь. Поменявшись местами, мы легли спать.

По предгорью мы шли, как это и было предусмотрено в путевке, пешком. Но когда пришли к подножью высокой горы, которую тоже надо было преодолеть пешком, потратив три дня, то предприимчивые грузины сделали нам очень заманчивое предложение: перевал проскочить на машине. Мы, естественно, с радостью согласились. Как гласит пословица: «Умный в гору не пойдет, умный гору обойдет». Вот и мы, заплатив грузинам соответствующую мзду и сев в грузовик, успешно обошли эту гору. Зато сэкономленные в горах три дня мы с удовольствием провели на море в Гаграх. Моя супруга наконец успокоилась, и мы прекрасно отдохнули последние дни турпохода. Счастливые и довольные мы вернулись домой.

Я предложил начать жить у меня, чтобы в нашу жизнь не вмешивались ее родители, и она согласилась. Упаковав в два чемодана ее вещи и перевезя их ко мне, мы стали строить планы дальнейшей совместной жизни. На следующий день утром я отправился на работу, а она осталась дома одна. Когда в обеденный перерыв я пришел домой, то увидел следующую картину: на полу лежали разбросанные письма, фотографии, подарки и прочие вещи, хранившиеся в моем личном архиве. Оказывается, она залезла в тумбочку, где хранился мой личный архив, вытащила его оттуда и стала заинтересованно изучать.

– А зачем она это сделала? – спросила Саша.

– Это знает только она, возможно, из любопытства, – сказал я. – Поскольку в архиве было много фотографий, на которых запечатлены красивые девушки со мной и без меня, а также письма некоторых девушек с объятиями и поцелуями в конце, то ее ревности не было предела.