– Вся в маму, – говорю я Альке.

– Любит поруководить, – смеется та.

В автомашине Леночка важно объясняла Степке:

– Понимаешь, это «опель», объем двигателя одна целая шесть десятых литра. Он трехгодичный. Мама его на вторичном рынке купила.

– А что это за вторичный рынок? – удивился Степка. –Разве есть такой? Я такого названия не слышал.

– Это не название. Это такой рынок, понимаешь. На этом рынке продаются не новые автомобили, а уже поддержанные. Но в хорошем состоянии. Как у нас с мамой. Ты же видишь, он почти как новый.

– А у нас машина у дедушки «копейка» называется. Только дедушка редко ездит.

– Копейка, – смеется Леночка.

– Так называется. Правда, мама?

– Правда, правда. Это первая модель Жигулей. В народе зовут «копейка».

– А почему вы с мамой не ездите на ней?

– Мама не хочет.

Мы с Алькой молча переглянулись.

– Кстати, а чего ты курсы вождения не окончишь? – говорит Алька. – На права сейчас сдать проще простого. Платишь – и все обеспечено. Они так и пишут в объявлениях: «Помощь в сдаче экзаменов в ГИБДД».

– Боюсь я наших сумасшедших водителей и наглых гаишников. Боюсь, Степка один останется. Хотя у отца здоровье уже не ахти, он стал реже за руль садиться.

– Тем более. Тебе придется волей-неволей все равно за руль садиться. Как Степку на дачу возить будешь? – тут Алька вдруг как закричит. – Ну куда прешь, урод! – и ко мне. – Ну куда он прет!

Нас пытался обогнать какой-то джип. И очевидно притирал нас к обочине. Алька сбавила скорость и пропустила джип вперед.

– Если бы не дети я бы этим сволочам показала! – она вся огнем полыхала от возмущения.

– Вот такого дерьма я и боюсь, – сказала я.

– Это верно, – согласилась Алька. – Как увидят, что за рулем женщина, так и начинают изгаляться. Дети в машине – им плевать. Подонков на дороге больше чем в любой другой сфере. И тут, как и везде, мы беззащитны.

Когда отъехали от Москвы километров двадцать, движение стало свободным, и мы ехали уже спокойно. Ребята на заднем сиденье даже дружно вздремнули. Мама Альки жила в поселке в пяти километрах от Электроуглей. Недалеко от деревни был пруд, вокруг горки, с которых хорошо было кататься и на лыжах и на санках. Иногда даже пруд расчищали, тогда можно было кататься и на коньках. Но это не всегда. Сюда приезжали кататься и из Электроуглей и даже из Москвы. Через час мы были на месте. Дом как у многих в Подмосковье – четыре окна, две веранды и огород обнесенный забором, соток на десять.

2

Мама Альки Наталья Сергеевна была дома. Ей сейчас около пятидесяти. Она еще не на пенсии и работает на каком-то механическом заводе в Электроуглях. Но этот завод только называется «механический», а самом дела там происходит обогащение урана или что-то в этом роде. В общем ужасно вредное производство, и она должна уже через год уйти на льготную пенсию. У нее и график работы странный – рабочий день начинается в пять часов утра – и до двух часов дня. В общем, сплошная секретность и вредность. Алька ей с дороги звонила, и когда мы подъехали, ужин уже был готов. А отца своего Алька даже не вспоминает. Он ушел от них, когда ей было семь, и она о нем даже и говорить не хочет. Мать после этого так замуж и не вышла.

У Натальи Сергеевны был свой огород, сад, она даже кроликов держала.

Ребята, как только выпрыгнули из машины побежали кроликов смотреть. Те находились в клетках в углу участка. К ним вела протоптанная в снегу дорожка, и они наперегонки помчались к этим клеткам.

Мы разгрузили автомашину, внесли пакеты и наше снаряжение в веранду. Дом был старый, но крепкий, добротный, с отоплением на батареях. Я несколько раз бывала у Альки, и мне нравился запах в доме – свежий, деревенский. В Москве в квартирах такого запаха нет.