Во второй половине 2000-х гг. произошло заметное снижение исследовательского интереса к истории крестьянства в целом и, в частности, к протестному движению. Отдельные аспекты данной проблематики получили освещение в более общих работах164, в региональных исследованиях165, в научных статьях166.
Позитивным явлением последнего времени в российской историографии является появление коллективных обобщающих трудов. В 2010 г. вышло в свет энциклопедическое издание «Гражданская война в России: Энциклопедия катастрофы». Это первый опыт обобщающего взгляда из сегодняшнего дня на один из ключевых периодов советской истории (следует отметить, что это также первый опыт энциклопедического издания по Гражданской войне после советской энциклопедии «Гражданская война и военная интервенция в СССР» 1983 г., изданной колоссальным тиражом – 150 тыс. экз.). По свидетельству составителя и ответственного редактора данной энциклопедии доктора исторических наук Д. М. Володихина, «особое внимание редакции проекта привлекла тема „войны после войны“ – подавление антибольшевистских крестьянских восстаний в начале 1920-х годов»167. Этим вопросам посвящен VI раздел издания. В данной энциклопедии авторы стал автором ряда статей: по Западно-Сибирскому восстанию 1921 г., антоновщине, григорьевщине, зеленым, переходу к нэпу в 1921—1922 гг., а также биографического очерка о В. И. Шорине.
В определенной степени рубежным можно назвать проведение Международного круглого стола «Крестьянство и власть в истории России ХХ века» журнала «Власть» в Институте социологии РАН 12 ноября 2010 г. Обсуждение широкого спектра проблем, связанных с взаимоотношением крестьянства и власти (участником которых был автор диссертации), публикация материалов круглого стола в журнале «Власть» и в книжном варианте, несомненно, создали импульс для дальнейшего развития российского крестьяноведения как составной части россиеведения. Организаторам Международного круглого стола удалось собрать авторитетный состав участников из России, Белоруссии и Украины, в числе которых: С. В. Алексеев, В. В. Бабашкин, В. Б. Багдасарян, В. Б. Безгин, Л. И. Бородкин, В. П. Булдаков, О. Г. Буховец, Ю. А. Васильев, А. В. Гордон, Н. А. Ивницкий, С. В. Карпенко, И. Е. Кознова, В. В. Кондрашин, В. Т. Логинов, А. Н. Медушевский, А. М. Никулин, Н. Л. Роговина, В. Л. Телицын, Ж. Т. Тощенко, А. И. Фурсов, А. В. Чертищев и др.168
Материалы круглого стола представляют интерес для дальнейшего исследования проблематики крестьянского протестного движения в условиях политики военного коммунизма и ее последствий. Ниже уже приводились рассуждения участников, в частности, В. Л. Телицына по поводу классификации историографии военного коммунизма, В. П. Булдакова о крестьянском бунтарстве. Приведем другие высказанные суждения и оценки. А. В. Чертищев обратил внимание на то, что в подходе к крестьянству нередко превалирует нечто вроде смиренного умиления. В то же время нельзя не учитывать явления, характеризующие крестьянскую психологию: крестьяне ориентировались на устоявшиеся авторитеты, не терпели несогласия с волей большинства; любые новации рассматривались ими как попытки навязать им чужое мнение; крестьянские интересы не распространялись за пределы круга обитания, внешний мир им представлялся как нечто далекое и чужое; стремление отгородиться от внешних влияний; крестьянин мыслил конкретно и прагматично, понятия «государство», «общество», «нация» для него далеки и абстрактны; слабо развито понятие собственной личности, коллектив был выше индивидуальных членов; для крестьянской психологии чужда и враждебна любая власть, участие во власти для крестьянина было неприемлемо; крестьянство нацелено на выживание, но не на создание условий для развития