И будет симпатичный человечек
Вещать о продолжении династии.
Любовь, она рассчитана на вечность.
Храни ее от будущих ненастий.
Люди добрые…
Люди добрые, земляки мои,
Перестаньте вы харахориться,
А не то мороз грянет холодом,
Да метелью злой ветер кинется.
Ветер кинется, снег завьюжится,
Занесет вокруг все тропиночки.
Не найдет пути милый к милочке,
В танце свадебном не закружится.
Не закружится, не обнимется,
Поспешит домой не целованный.
И закончится родословная
На краю села его именем.
Так покайтесь же перед Господом,
Распахните вмиг души грешные.
Растворятся в тьме злые лешие,
Добры ангелы будут в гости к вам.
Мама
Мама!
В этом слове жизни воплощенье,
Таинство священного начала.
Так мы величаем милых женщин,
Для которых дети – это счастье.
Мама!
Это слово первым произносит
Маленькое чудное созданье.
То, что кроме радости приносит
Сладкие мгновения мечтаний.
Мама!
Это слово с криком вылетает
В миг, когда терзают испытанья,
И когда усыпано цветами
Ложе исполняемых желаний.
Мама!
Это слово шепчется последним
Смертью окропленными губами.
Это слово дарят по наследству,
Веря в нескончаемую память.
Материнское начало
Материнское начало
в женщине любой,
Только если повстречалась
чистая любовь.
Только если звезды светят
в небе для двоих.
Только если злые ветры
дуют мимо них.
Даже если растревожит
чувства ураган,
Сердце женщины не сможет
детство отторгать.
Попадаются кукушки
в облике жены.
Их запачканные души
миру не нужны.
Мать и дитя
Дитя мое, что может быть дороже.
Златой песок не стоит и мизинца.
И бриллиант с его небесной синью
Мне не затмит приятность детских ножек,
И детских ручек нежное касанье
Дороже мне объятий чернобурки.
Мне радость глаз дороже изумрудов,
А детский лепет краше дивной песни.
Мое дитя – священные хоругви.
Мне суждено с дитем моим воскреснуть.
Спасибо, бог, за чудное творенье
И за святое жизни продолженье.
Машины
Машины, машины, машины,
Им мало уже тротуаров.
Поникли деревьев вершины
От копоти и от угара.
И слышатся стоны газонов,
И плачут взрыхленные клумбы.
И город, разбитый на зоны
Из членов лихих автоклубов.
Коптится унылое детство,
Страдает от выхлопов старость.
Мучительно автососедство,
Безжалостна автобездарность.
Мне не важно…
Мне не важно, любят или нет
Мой надрыв, озвученный хореем.
Я писать без чувства не умею,
Вот уже последних сорок лет.
Я любить без чувства не могу,
Но не чту страдальческие муки.
Нежный образ в длительной разлуке
Я в своем сознаний берегу.
Мечта
В золотой карете мчится
дерзкая мечта.
Как бы мне не отключиться
и ее достать.
Прокатиться бы с мечтою
к звездному костру.
Там узнать любви истоки,
кто мой враг, кто – друг.
Там найти одну, кто сможет
взглядом покорить.
С ней делить святое ложе
и благодарить.
Но растаяла карета
в дымке суетной.
Я виню судьбу за это,
торопясь домой.
Мечты
Мечты, мечты, куда вы приведете?
А суждено ль на старости мечтать?
Мечтать легко на юношеском взлете,
Когда свободой хочется дышать.
Когда призывны солнечные дали
И так заманчив белый пароход.
Мы в нашу юность многое видали,
Но нам хотелось вновь идти в поход.
Но нам хотелось новых приключений,
И новых тайн, ведущих за собой.
Не в повторений наше мать-ученье,
Мы всем нутром искали новый бой…
…Так за мечтами годы пролетели.
Одно сбылось, другое не сбылось.
Мечты в бегах, а думы постарели,
Но в жизни много сделать удалось.
Медведь и хомяк
На вольной ниве жил хомяк,
точней хомяцкое отродье.
Умел плясать он краковяк
и по сусекам колобродить.
Продрав глазенки ото сна,
он тут же что-нибудь хомячил.
Свербила мозг мечта одна,
как бы медведя одурачить.
Уж больно был богат медведь,
да и не в меру простодушен.
И брал хомяк с медвежьих недр
лишь за слова в медвежьи уши.