Е. Е. Голубинский поставил перед собой задачу написать историю Русской Церкви «критическим» методом. Сам по себе такой подход, может быть, и совсем не плох, однако критичность Голубинского явно перехлестывала через край. Его подозрительность привела к тому, что критике и недоверию подвергались не только источники, но и сама жизнь с ее многообразием событий и порядков.

Один только факт того, что впоследствии на Голубинского будут ссылаться советские историки (например, академик Н. М. Никольский в своей откровенно антицерковной работе «История Русской Церкви»[79]), говорит уже сам за себя. И действительно, нужно было «сильно постараться», чтобы труды магистра богословия и преподавателя Московской духовной академии могли служить поддержкой для историков-апологетов атеистического режима. Естественно, что и в среде своих коллег по цеху, а также в среде последующих поколений историков труды Голубинского получили неоднозначную, а часто просто негативную оценку: «Голубинский придерживался критического направления в истории, причем зачастую «его критический молот был не просто внушительно тяжелый, но и неразборчиво грубый, бивший на своем пути направо и налево все попадавшееся прямо насмерть за простую слабость…» (Глубоковский, с.83). Эта резкая оценка вызвана, прежде всего, тенденцией Голубинского отвергать без достаточных оснований общепринятые в церковно-исторической науке факты»[80].

Конечно, нужно отдать должное Голубинскому в том, что именно его перу принадлежит разоблачение некоторых недостоверных исторических преданий и общепринятых мифов о первых временах русского христианства (точно так же, как его перу принадлежат некоторые серьезные и актуальные исторические исследования). Критицизм Голубинского не был для него самоцелью, но был вызван совершенно справедливым стремлением к предельно объективному подходу к источникам.

И все же его обличительная манера сказалась более негативно, нежели позитивно на его взглядах в отношении древнерусской истории[81]. Чего только стоит его оценка духовной атмосферы древнерусского общества времен Крещения Руси: «По его мнению, утверждение христианства как нового религиозного мировоззрения началось на Руси с «настоящего двоеверия, не только с перенесения в христианство части прежних языческих верований, но и с соединения язычества с христианством как целой веры, или простого присоединения вновь принятого христианства к язычеству».

Голубинский полагал, что «в первое время после принятия христианства наши предки в своей низшей массе или в своем большинстве, с одной стороны, молились и праздновали Богу христианскому с сонмом его святых или – по их представлениям – богам христианским, а с другой стороны, молились и праздновали своим прежним богам языческим. Тот и другой культ стояли рядом и практиковались одновременно»… Причем, часть «языческой догматики», по мнению Голубинского, «перенесена была из язычества в христианство сполна, во всем своем объеме» (было бы странно, если бы апологеты атеистического мировозрения советского периода не ухватились бы за этот более чем радикальный вывод Голубинского, – прим. автора).

Таким образом, он предложил принципиально новый подход к изучаемой проблеме. Начальный этап христианизации Руси состоял для него в формировании своеобразной модификации политеистического мировозрения, в котором почитание христианского Бога и святых присоединялось к культу старых языческих божеств»[82].

Помимо работ Голубинского в конце 19-го века увидели свет еще несколько новых работ, касающихся церковной истории. Одной из них была впоследствии многократно переиздававшееся и даже до настоящего времени служащее учебным пособием во многих духовных учебных заведениях РПЦ «Руководство к русской церковной истории» профессора Казанской ДА П. В. Знаменского. Однако и эта работа лишь поверхностно касается обстоятельств крещения Древней Руси.