– Господи, помоги! Господи, защити!

И тут же откуда-то появилась группа отчаянных молодцов, уже одним своим видом наводящих на всех ужас. Некоторые были разодеты как шуты, в красные рубахи с длинными рукавами, в которых, однако была специальная прорезь для кулаков. У некоторых, включая огромного как скала вождя шествия, на голове был чёрный шутовской колпак. Этот здоровяк слово таран решительной поступью ворвался в толпу, пробивая себе дорогу к храму. Под его кулаками враги разлетались в разные стороны, как трава под косой, и, если оставались в сознании, хватались за голову и уползали в сторону.

– Берегись, шуты здесь! – прокричал кто-то. Горожане тут же прекратили своё нападение на христиан и все вышли из храма навстречу новому страшному врагу. Братчина Василия меж тем уже поломала строй новгородских горожан и многих побила или обратила в бегство. Из храма понемногу стали выбираться и христиане. Показался и Костя, он стоял возле самого архиепископа, защищая его от нападок врагов. Богомил со стороны, сидя верхом на коне, наблюдал за происходящим. Вскоре здесь появился и Стоян Воробей со своей свитой.

– Эх, Богомил, что же ты наделал, – вымолвил он.

– Ты же сам этого хотел, только боялся. Ничего, если что, вали всё на меня.

– Садко, – вдруг подозвал Стоян, и один из всадников вплотную подъехал к нему.

– Слушаю, владыка.

Но Стоян вдруг отвернулся от него в другую сторону и скривил лицо.

– Ты чего, чеснока что ли объелся?

– Да, – улыбнулся в ответ Садко, – говорят, убивает всякую заразу во рту.

– Дурак. Я видел у тебя лук, ты стрелять-то умеешь?

– Обижаешь, владыка, бегущему зайцу в глаз попадаю.

– Хорошо, вот и покажи мне своё мастерство. Видишь того крепкого молодца. Запамятовал, как его…

– Это Василий Буслаев, владыка. Сын боярина Буслая, твоего старинного друга. Тот самый, который на вече….

– Понял, понял. Давай-ка, пристрели его.

– Как же так, владыка?

– Ты не понял приказа, дьяк?

– Но он же в толпе, – возражал лучник, – я ненароком могу задеть кого-нибудь из горожан.

– Ничего, он широкий, ты не промахнёшься. Стреляй.

Садко взял стрелу, вложил её в лук и натянул тетиву. Спина Василия воистину была огромной и сейчас была совершенно открыта. Сразу несколько врагов пытались его свалить, но их удары его даже не пошатнули. Крепка была шея витязя, крепко он стоял на земле.

– Стреляй же! – кричал Стоян на прицеливавшегося дьяка.

– Нет, там дети, если задену….

– Не дури мне голову. Стреляй, сукин сын!

Ещё немного, и стрела готовы была уже вырваться из натянутой до предела тетивы. Но вместо этого стрелок опустил лук.

– Нет!

Богомил Соловей злорадно улыбнулся.

– Вот, значит, как? – гневался Стоян, – Ты хочешь у меня служить или нет? Тогда стреляй. Это твой путь в мою личную дружину, а, может, и в младшую дружину Новгорода. Не перечь своему посаднику.

– Нет, владыка, что хочешь со мной делай. Я не буду стрелять в друга.

– Ну, тогда, пошёл вон с глаз долой, – обозлился Стоян, и Садко поспешил убраться отсюда прочь. Оставалось только гадать, какое наказание приготовит для него Воробей, но добра от этого искать точно не стоило. А ведь если бы не Садко, да не Василий Буслаев, Стоян ни за что не стал бы посадником. А меж тем Воробью самому пришлось исправлять положение, и его младшая дружина, не слезая с коней, заехала прямо в толпу и многих передавила, другие же бросились в рассыпную. Один дружинник хотел задавить и Василия, но тот лишь пригнулся, взял обеими руками коня за живот и опрокинул его на землю вместе с всадником. Вместе со своим братством Василий Буслаев отступил к храму и скрылся внутри. Здесь он встретил и Костю с рассечённой бровью, который всё это время держался возле отца Иоанна и защищал его. Священник, однако, тоже не отделался одним испугом и сейчас прикрывал рукой подбитый глаз. Посадник Воробей слез с коня и один направился в храм.