За долгие годы присутствия в Новгороде христиане отстроили свой молельный дом в настоящий храм, который называли храмом Преображения. Именно в Преображенском храме на следующий день служил свою службу архиепископ Иоанн, и многие в тот день преобразились из язычников в христиан. Но много было и тех, кто пришли просто поглазеть на заморского жреца, лопочущего на чужом, незнакомом языке. Для одних это была потеха, для других большое диво, для третьих – знамение великих перемен. Для Кости и Ольги это означало заключение священного союза на небесах, и ни о чём другом они сегодня больше думать не могли. В этот же день Ольга переехала в дом к Новоторжанам, где молодым супругам выделили целую комнату. Здесь Костя впервые без стеснений обнял свою жену. Лицо его залилось краской, её ещё пуще. Ольга застыла и словно впала в оцепенение. Костя целовал её в щёки, в губы, в лоб, даже в брови, прижимал её к телу. Самое время, чтобы заделать дитя. Но оба молодожёнов не знали, как, хоть и много раз видели, как это делает всякая дворовая живность, будь то куры, собаки или коровы. Но так, по животному они не хотели. Пришлось немало постараться и испытать немалые неудобства, и в конце концов заснуть не удовлетворёнными, хоть и счастливыми, в объятиях друг друга. Это уже потом старшие братья посветят Костю в тонкости интимной жизни, и после проб и ошибок что-то начнёт у него получаться. Но и сейчас молодые были счастливы тому, что были вместе, рядом, на земле и на небе, и никто не мог их разлучить.

Церковные службы в Преображенском храме происходили с того дня ежедневно, но от общего числа новгородцев крестились немногие, в основном приходили лишь ради любопытства. Греческий священник нёс свою службу исправно, хоть никто и не понимал ни слова, а толмач переводил народу только проповеди. Так прошёл целый месяц, и совсем уж расхозяйничались христиане в городе, стали посылать своих людей по домам с проповедями, даже Стояна начали склонять в христианскую веру.

– Сколько можно в своей жизни веру менять? – отпирался посадник, – эдак и с ума сойти не долго.

Богомила же христиане явно раздражали, и он стал искать на них управы.

– Ну, молятся и молятся, что с того, – отвечал равнодушно Стоян на все его жалобы.

– Они хулят нашу, истинную веру, называют нас дикарями, сманивают в свою веру.

– Хочешь перебить всех христиан в городе? Князь Владимир осерчает. Добрыня голову снимет и с тебя, и с меня.

– Не бойся Добрыню, бойся могучего вождя Усыню и Черниговского князя Всеволода. Они смогут за нас заступиться, если примем их сторону.

– Всеволод с Усыней пойдут на Киев, а не на Новгород. До Киева им ближе, в Киеве нет сильного войска, всё ушло на войну, и Киев нанёс им страшную обиду. К нам колдуны не придут, нам никто не поможет. А я против своего князя не пойду.

– Получается, у нас с тобой несогласие выходит, – лукаво произнёс Соловей, – а если в дружине несогласие, к кому следует обращаться? К вече.

Богомил хорошо усвоил урок новгородского народовластия, и вот вскоре зазвенел вечевой колокол, и стал народ собираться на площади. И увидели все Богомила Соловья, стоящего на помосте. Поклонившись народу, говорил верховный волхв такие слова.

– Приветствую тебя, Новгород. Когда я стоял здесь в прошлый раз, я просил вас сделать меня своим посадником. Я обещал, что, если стану посадником, то дам вам защиту от врагов, и сделаю Новгород сильным. Вы же меня не послушали, и вот результат. Теперь иноземец, не знающий даже нашего языка, от лица киевского князя учит нас, как нужно правильно верить, хулит нашу веру, поит народ вином, говоря, что это кровь Бога, будто бы народ – это упырь, который должен пить кровь.