При этом Усков заправлял рубашку в брюки, а Ярыгин сидел на стуле и искал ногами штанины брюк.

Что за прививка? Вова не поинтересовался. Чего там, раз уколоться и все дела. Его только несколько смутило: «А, что до трусов раздеваться?»

– Можешь без трусов.

Вопрос показался смешным.

– Трали-вали, – Вова наскоро скинул брюки и посмотрел на свои мятые, обесцвеченные многократными стирками семейные трусы.

Он не стал на этом заострять внимание. На цыпочках, чтобы не запачкать носки, подбежал к двери, постучался, приоткрыл и, услышав девичий голосок: «Заходите», юркнул в кабинет.

Юная девочка медсестра возилась за ширмой у кипятильника, готовя следующую партию игл. Оттуда слышался ее тоненький ангельский голос, который заставил учащенно биться Вовино сердце:

– Проходите к кушетке и подождите секундочку.

Вова не заставил себя долго ждать: с разбега прыгнул на кушетку, зажмурился и приспустил трусы. Девочка с ангельским голоском, появилась рядом с Вовой совсем неожиданно. Наливаясь пунцово красной краской, она выпустила из шприца воздух. Попросила Вову сесть на кушетке и сделала прививку в предплечье.

– Все!!! – она приложила к месту укола ватку и, намекая на Вовин внешний вид, добавила: – Вам еще к психиатру не мешало обратиться.

Однако самые неприятные минуты, Вова испытал, когда выходил из кабинета: в маленькой комнате в ожидании прививки столпились женщины соседнего отдела. Их в спешном порядке направили на прививку Усков и Ярыгин.

Поэтому, сейчас когда Вова услышал эти фамилии, то испытал прилив неприятных чувств, а про себя подумал: очередной розыгрыш. Но любопытство, чувство с которым соседствовала Вовина инженерная мысль, заставило его прислушаться к голосу трудящихся, и он направился в курительную комнату.

Помещение для курения на четвертом этаже планировалось строителями как будущая комната отдыха начальника института. Все же времена меняются, и хоромы тридцать квадратных метров стали служить курительной комнатой инженерного состава. Впрочем, поначалу, согласно архитекторского проекта, ее площадь составляла шестьдесят квадратных метров. Одним движением пера на проекте была проведена линия, которая разделила женскую и мужскую половины комнат. Прорубили вторую дверь, по намеченной линии воздвигли стену до потолка, и особо тщательно, со строительным мастерством заделали стык оконного проема с кирпичной кладкой, чтобы во время отдыха мужчины и женщины могли друг друга лишь слышать, но не видеть. Затем и эти комнаты поделили на две равные части курительную и обеспеченную сантехническими узлами, отделили друг от друга перегородкой и филенчатой дверью.

Среди шума, гама, клубов табачного дыма Чаплыгин нашел довольно сносное место поближе к входной двери. К началу разбора вопроса он естественно опоздал. По рукам ходила справка из поликлиники, и как понял Вова, это было непременное условие для дальнейшего разговора. Когда справка дошла до него, он не стал вчитываться в диагноз, а только посмотрел на номер поликлиники и гербовую печать. Все было в порядке.

– Ну, и что Никанорович? Вы уже все документы оформили, и через неделю прощай родной институт? – глубоко затянувшись папиросой и медленно выпуская раздирающий носоглотку дым, спросил Ярыгина ведущий конструктор сектора корпусных деталей, гений и балагур Иван Назаров. Он стоял рядом с Чаплыгиным, прислонившись к стене, возле ряда кресел, на которых, покуривая сигареты, сидели Усков, Ярыгин и их компаньон по автомобильному бизнесу Саша Вилкин.

Окруженный взволнованными сотрудниками Виктор Никанорович Ярыгин, человек с университетским образованием математика, обветренным лицом и замученными работой руками, задумчиво мотнул головой.