Со временем палач стал обращать внимание на то, как хворост заканчивается, из-за чего костёр постепенно угасает. Он взял ведро, подошёл к огню, и вылил масло на столб, после чего огонь заполыхал в разы сильнее, чем был до этого. Теперь даже от костей ничего не оставалось.

После того, как тело свалилось и уже догорало на земле, у жителей замка начал испаряться тот страх, в который они погрузились в последние мгновения жизни Анатаса.

Спустя какое-то время костёр погас. Останки тела продолжали дымить. Толпа потихоньку расходилась. На королевском балконе уже никого не наблюдалось. Солнце ушло за горизонт, а на центральной площади начал медленно подниматься ветер, что вскоре забрал с собой прах Анатаса.

По пути в монастырь Аббат Исаак размышлял над тем, как колдун сообщил ему своё имя, перед тем как покинуть темницу. Аббат пытался понять причину этого поступка. Заключённый выкрикивал слова в спешке и понимал, что не получит ещё одной возможности поговорить со священником.

Добравшись до монастыря, отец Исаак отправился в свои покои, зажёг лампу, взял бумагу, перо с чернилами, и начал старательно искать нечто такое, что, возможно, приговорённый к смерти пытался передать через своё имя.

Нанося имя на бумагу, Аббат стал подробно разбирать его по частям. После каждой попытки отец Исаак перечёркивал свои предположения на бумаге. Он сопоставлял буквы в имени с порядковым номером в латинском алфавите, которому соответствовала каждая буква. Он пытался найти в рукописях производные слова, но это не давало никаких результатов. И лишь с одиннадцатой попытки, когда монах написал имя и отложил перо, не имея представления, как ещё можно изучить загадочное имя едва знакомого человека, он увидел то, что искал полночи, когда прочитал имя задом наперёд:

АНАТАС – САТАНА.

На лице Аббата всплывала гримаса глубокого ужаса, в котором тонул его разум. Его брови опустились и почти сомкнулись. Глаза слегка прикрылись веками. Уголки рта раздвигались всё шире. Сжимая бумагу с именем казнённого, Аббат приземлился на колени, и уже на полу он изо всех сил сжимал веки, из-под которых настойчиво выползали наружу слёзы, окутанные глубоким переживанием за души жителей всего замка.

В страхе отец Исаак порвал бумагу, дабы скрыть тайну, а точнее частичку тайны до которой он добрался. Аббат так и не узнал, что именно означает это послание: то, что в человеческом обличие был сам сатана, которого казнил Король, или это был слуга сатаны, душа которого осталась в замке и может проявить свою месть в скором будущем. В любом случае, теперь было понятно, что сожжение не стало смертью для приговорённого.

На следующее утро Аббат отправился к Маршалу. В нём отец Исаак видел единственного человека, который сможет выслушать, а главное поверить его словам. Маршал Октавиан не находил объяснения тому, как Анатас лишил жизни одного из рыцарей, пролив какую-то неизвестную жидкость. Маршал до сих пор не забывает о том кошмарном лике, а точнее, о том, что осталось от лица: оголенный череп и лужа кровавой жижи на полу вместо плоти.

Добравшись до казарм, Аббат разыскал Маршала, пока тот вёл беседу со своими командорами. Узнав от стражи о том, что у казармы находится Аббат, Маршал отпустил командоров, и приказал пропустить священника. Монах перешагнул через порог:

– Здравствуйте, Маршал. Если у Вас есть хоть немного свободного времени, то мне бы очень хотелось его украсть.

Маршал предложил Аббату пройти к столу. По обыденной привычке Октавиан сел в начале стола, а отец Исаак справа от него.