Крепкий керосин принцессы Беатрикс Макс Акиньшин

© М. Акиньшин,2024

© ООО «Альтернативная литература», 2024

Охраняется Законом РФ «Об авторском праве и смежных правах». Воспроизведение книги любым способом, в целом или частично, без разрешения правообладателей будет преследоваться в судебном порядке.

– Иди сюда, я тебя поджарю, – булькает Ва и ухмыляется чешуйчатой мордой. – Зачем указатель испортил? Ты сильно рискуешь, чувачок.

– Сам иди! – вопит колдун из-за горы хлама и перекатывается между ржавыми железными остовами. Найдя надёжное укрытие, он чуть высовывает из щели посох и палит в нашу сторону магией, дробно осыпающей каменные стены башни.

Я пожимаю плечами и возвращаюсь к чтению – к их перепалкам я давно привыкла. Всё идёт по обычному сценарию уже месяц: к вечеру появляется колдун в полной боевой выкладке, а Ва пытается угодить в него пламенем. Не очень удобное занятие: дракону приходится, задрав хвост, поворачиваться к назойливому противнику тылом. Задеть друг друга им ещё не удалось ни разу, и враждующие стороны всё это время обмениваются вялыми оскорблениями.

– У тебя сегодня понос, не? – кричит колдун. – Жаба! Игуанодон-переросток!

– А ты подойди, прыщ, и увидишь, – отвечает Ва и выглядывает противника за спиной, вывернув голову над бесполезными маленькими крылышками. Хвост он использует как прицел. Направляет на противника, прищуривает один глаз, вывалив от усердия язык.

– Пусти к Машине, идиот! – орёт противник.

Ему хочется попасть к странной колдунской вещи, торчащей в земле за Башней. К Штуковине. Так мы её называем. Мы – это я и Ва. И ещё пара миллионов тех, кто, по слухам, остались на Старой Земле. Пара миллионов бедолаг: крестьян, рыцарей, баронов, владетелей, колдунов и прочего сброда. Все говорят «Штуковина», и только этот колдун зовет её Машиной.

– Щас! – отвечает Ва и напрягается, выпуская ослепительный сгусток пламени в сторону колдуна.

– Не попал! – злорадно орёт тот. Его посох пару раз оглушительно хлопает. – Твоё счастье, что у меня патроны закончились.

– Гуляй, макака! – фыркает дракон, – хотел бы попасть, давно бы тебя поджарил! Тебя мухи выдают! Мухи, сечёшь?

Я вздыхаю. Мухи колдуна действительно выдают. Они кружат над ним, где бы он ни находился. Ва говорит, что тот обделывается от страха каждый раз. Но я ему не верю – Ва не страшный. Хотя иногда ест рыцарей, приходящих меня спасать.

– О! Этот толстый, прикинь? – шепчет он, разглядывая очередного несчастного сквозь бойницу. – И на мт'цикле. Лучше бы он был на лошади, как считаешь? Прошлый был на лошади.

– На пони, Ва, – поправляю его я.

– Всё равно. На лошади – вкуснее, – упорствует он.

Искорёженный мт'цикл валяется у стены. Под ним тёмное пятно разлившегося топлива, напоминающее кровь. А вокруг валяется железная требуха – свидетельство безуспешных попыток дракона переделать транспорт в самогонный аппарат.

На сегодня они закончили, колдун расстрелял все припасы и откланялся. Ва расстроено смотрит вслед фигурке, удаляющейся по дороге из жёлтого кирпича. От брони пришельца поднимается пар. Он машет руками, разговаривая сам с собой. Потом оборачивается для ежедневного прощания – вытягивает руку, а другой хлопает по сгибу локтя, показывая своё полное неуважение к Ва.

– Шагай, шагай, герой, – недовольно бурчит дракон. – Пусти его к Штуковине, беды не оберёшься. Тем более, сегодня выброс. Сегодня же, Трикс?

Выброс по графику сегодня. Я загибаю страницу книги, откладываю её и поднимаюсь. Солнце лихорадочно дрожит над горизонтом, напоминая красный набухший кровью глаз. До выброса надо проверить верши на креветок – я ведь не дракон и не могу питаться рыцарями.

– Через пять часов, Ва, – говорю я. – Схожу пока за креветками.

Он кивает и облокачивается на стену, подставляя хитрую морду ветру.

– Прикинь, этот умник испортил указатель, – обиженно гундит он. – Мало того, что вертится тут со своими мухами, так ещё и ломает всё подряд.

То, что колдун испортил указатель – керамическую пластину бронежилета, на которой когтями нацарапано «ПРИНЦЕСА БИОТРИКС ЖДЕТ ТИБЯ, МОЙ СПОСИТЕЛ!» – было самой большой обидой Ва сегодня. Эту надпись я пыталась исправить, но вызвала недовольный визг дракона. По его мнению, если что-то работает, то не нужно это трогать. Впрочем, он прав. Указатель исправно приносит ему неудачников, которые хотят меня освободить.

Я спускаюсь с Башни в захламленный двор, надеваю перчатки и принимаюсь освобождать от брезента тележку с корзинами. Её приходится каждый раз укрывать, потому что во время выброса из появляющихся над Долиной окон сыплется всякая дрянь. Большей частью ядовитая. Не то, чтобы я особо её опасалась, но перестраховаться стоит в любом случае. Мы с Ва периодически натыкаемся на тех счастливцев, которые попали под выброс. Вернее, натыкаемся на то, что от них осталось. Зрелище так себе.

Я встряхиваю пыльный брезент в тщетной надежде навести порядок.

– Э-ге-гей, пехота! Возьми мафун! – кричит Ва сверху. Довольная морда торчит между зубцов башни. – Дермоны боятся мафуна!

Дермоны – удивительные и опасные создания. О них стоит помнить всегда, куда бы ты ни пошёл. Попав в Долину во время одного из выбросов, они, как ни странно, прижились, не в пример остальным тварям, идущим на корм мусорным слизням. Прижились каждый по-своему.

Галеи проросли в грунт, образовав ловушки – наполненные желудочной кислотой ямы – и принялись охотиться на проходящих мимо, мгновенно парализуя любого, кто имел неосторожность провалиться сквозь тонкую корку земли. Блестящие стебельки с крохотным, светящимся в темноте колокольчиком, нехитрой приманкой для простачков, торчат повсюду, куда ни глянь.

Вампкрабы – ещё одни дермоны – зарываются в грязь и неожиданно нападают на неосторожных бедняг стаями.

Сколопендры прячутся в траве в ожидании кого-нибудь тёплого. Павуки свили гнёзда в зарослях. Вся живность дермонов охотится преимущественно ночью после выброса. Сейчас её бояться не стоит.

Хотя…

Щёлкнув застёжками ремней шлема, я вышла из ворот, нажала кнопку мафуна и выкрутила рукоятку громкости на максимум. Вся Долина должна слышать, что прекрасная Беатрикс собралась за креветками. Ведь тонкий слух и быстрые ноги – обязательное условие, чтобы протянуть здесь ещё один день. Поправив короткий посох на бедре, я зашагала к берегу реки.

Мафун был замечательным изобретением, уж не знаю, кого – чёрный пластиковый ящичек, весь в царапинах, который свалился к нам с кучей мусора. Как он работал, было непонятно. Любопытный Ва пытался его разломать, чтобы посмотреть, что внутри, но я не дала.

– Я одним глазком, – канючил дракон.

– Нет, – отрезала я. – Во-первых, как я буду ходить за креветками? А, во-вторых, мне нравится песня.

Расстроенный, он долго играл кнопками, а потом отдал мафун мне.

– Крепкий, крепкий керосин! – подпеваю я, распугивая шарахающиеся вдоль дороги редкие тени. Несмотря на репутацию Мусорная Долина привлекает смельчаков, приспособившихся таскать креветок в реке, собирать бронзу и медь в остовах разбитых машин. Магические вещи, сыплющиеся из окон, местные трогать опасаются. Тут можно остаться без рук, а то и без головы. И не понятно, что обиднее, потерять первое или второе: голову местные жулики всё равно редко используют. Каждый раз наступают на одни и те же грабли, попадая в гнёзда павуков или ловушки галей. Жадность придаёт им смелости, они постоянно шныряют в Долине, пытаясь обходить стороной колдунские вещи. Тот же мафун провалялся на солнце пару недель, прежде чем я его подняла.

Ставлю три патрона для колдунского посоха против кучки навоза сколопендры, что сейчас соберу не меньше двадцати килограммов креветок. Верши я не проверяла давно – дня три, наверное, с тех пор, как поставила для приманки кролика. Все знают, что это лучшая наживка для ловли. Большой, хорошо протухший кролик.

– Крепкий-крепкий кероси-и-и-и-и-ин! Тележка еле слышно скрипит. Я представляю большущих креветок, лопающихся от жара на сковороде. Целый килограмм, жаренный в масле с зелёным перцем и крупной солью, – чистое объедение! Плюс пару бутылок белого, из того огромного металлического ящика, который мы с Ва притащили месяц назад.

Тот выпал из окна, низко висящего на севере Долины. Но упёрся в землю длинным боком и застрял. И когда окно с низким гулом схлопнулось, часть ящика отрезало. Вина я тогда потеряла – страсть, сколько! Вся земля была усыпана разноцветным стеклом. Одно утешение – бутылок осталось ещё много. Их хватит на долгое время.

У большой мусорной кучи, состоящей по большей части из бумаг, заполненных чёрной паутиной незнакомых символов, я сворачиваю к воде.

– Мы не хотели, Ваша милость! Простите нас! – пара совсем отмороженных крестьян топчется у моих вершей. Они в ужасе смотрят на меня, а потом падают ниц. Деваться им некуда. Я стою на тропинке, справа виднеются воронки гнезда вампкрабов, а по левую руку – высокая трава, в которой может оказаться совсем неприятный сюрприз вроде листиножки – ещё одной твари из опасного перечня. Прилипнет незаметно к ноге, а через пару часов та у тебя отнимется, потом почернеет. А затем ты весь разжижишься и протечёшь чистым протеиновым соком, на радость отложенным в теле полупрозрачным личинкам, которые доедят тебя до конца.