– Ховай, Амир, свою саблю, покуда нас эти казаки за нее не порубали! – раздраженно сказал Тарас.

– Лучше ты прячь свою телегу, видишь, им добро увозить не на чем! – огрызнулся Амир, и Тарас должен был признать, что татарин прав.

– Давай-ка, браток, оба в лесу сховаемся. Пора коней накормить, да и себе каши сварить, – сказал он, и они поспешно свернули с дороги.

Так и двигались еще три дня, всех опасаясь и ото всех прячась, ругаясь из-за телеги, которую Тарас упорно не хотел бросать, потому что, как он выразился, седло стерло ему всю задницу. Они не знали, что в Несвиже, куда они так упорно шли, располагается армия Багратиона, отдыхающая там после непрерывного изнурительного десятидневного марша, а стало быть, искать там пана Константина было бессмысленно. Они не знали, что весточкой от пана был отдаленный звук стрельбы, который они услышали 9 июля, стороной объезжая Столбцы. Стреляли западнее, со стороны Мира. Там казачий корпус Платова пытался обеспечить Багратиону относительно спокойные дневки в Несвиже.

То, что это пальба, а не кожухи от пыли вытряхивают, понял Амир, который когда-то бывал с паном на большой, как военные маневры, магнатской охоте. Узнав такое, Тарас предложил скорее опять спрятаться, но Амир сказал, что стреляют далеко и можно потихоньку ехать дальше.

А пан Константин в это время во весь опор гнал своего коня в противоположную от них сторону, молясь всем святым о том, чтобы остаться в живых. Он никогда не был счастлив так, как этим утром, когда в самой первой шеренге передового эскадрона третьего уланского полка, рядом с командиром эскадрона подполковником Яном Суминским проезжал под стенами Мирского замка. Он заслужил эту честь. Несколько дней он ехал из Несвижа в сторону Гродно навстречу войскам Жерома. И он встретил идущих в авангарде польских улан из дивизии Рожнецкого не с пустыми руками.

Он оказался возле моста через Неман неподалеку от Белицы как раз в тот момент, когда с приказом поджечь этот мост приехал русский офицерик с тремя казаками. И именно пан Константин толпу собравшихся поглазеть на это шляхтичей и мужиков поднял на то, чтобы помешать русским это сделать. Пока казаки отъехали собирать хворост, прапорщика, совершенно не ожидавшего такого поворота, скрутили кушаками, а казаки, увидев это, ускакали прочь. Можно было ожидать, что они вернутся с подкреплением вершить возмездие, но пришли, наоборот, уланы Рожнецкого. И пусть мост им не пригодился, они уже переправились через Неман вброд где-то неподалеку, пан Константин все равно был чрезвычайно горд своим подвигом, и ему позволили присоединиться к третьему уланскому полку Яна Радзиминского.

Когда возле Мира они встретили казачью заставу, сразу отступившую, это только раззадорило. Местные евреи сказали, что казаков в местечке немного, не больше сотни. Эскадрон Суминского тут же выгнал их из Мира и принялся преследовать. Эскадрон преследовал казаков почти два часа, гнал их дальше и дальше с родной земли. Пан Константин прекрасно помнил, что уже сражался здесь, под Миром, двадцать лет назад – в 1792-м. Тогда они храбро, но очень медленно пошли в атаку, не выдержали огня русских пушек и побежали. Теперь бегут русские! Слезы счастья застилали глаза пана Константина, когда возле плотины на речке Мирянка их передовой эскадрон встретил в пики целый казачий полк.

Тут было уже не до преследования. К счастью, на помощь подоспели еще два эскадрона во главе с полковником Радзиминским. Еще несколько минут польские уланы сопротивлялись. Их синие мундиры и разухабистые, как замысловатые вензеля, конфедератки смешались с такими же синими мундирами и мешковатыми красно-синими шапками изворотливых донских «иррегулярных» кавалеристов. Противники и вооружены были почти одинаково, и носили одинаковые красные лампасы. Несколько человек ошиблись с хода, с налета, наставив друг на друга длинные пики, потом в ход пошли сабли, подлые пистолетные выстрелы в упор, но когда Платов ввел в бой новые силы, все три уланских эскадрона покатились назад, сначала, пока не повернули не столкнувшиеся с опасностью задние, медленно, а потом все быстрее и быстрее. Рядом с паном Константином, сжимавшим в руке саблю, и не видевшим, против кого ее применить, вдруг ударили по голове древком пики полковника Радзиминского, тут же подхватили его бесчувственного под руки, и пан Константин больше его не видел.