С налета, увы, пробиться не удалось. Наверное, в первую очередь из-за того, что в Советском Союзе представители таких творческих профессий, как композиторы, музыканты и авторы литературных произведений, получали гонорары гораздо больше кадровых работников киностудий. С учетом потиражных выплат и прочих авторских отчислений, разница в денежных доходах была существенной. Ничего не оставалось, как пойти на заочное отделение сценарного факультета ВГИКа. Я поступил сразу на второй курс, к счастью, не пришлось даже еще раз сдавать всевозможные истматы и диаматы с историей КПСС.

После Антарктиды получил и обещанную директором ЦСДФ режиссерскую категорию. Не буду вспоминать десятки своих документальных фильмов. Были любопытные темы, а были и проходные, участвовать в которых соглашался только из-за интересных поездок. К примеру, заказная работа о бахаистской религии. Мы путешествовали по всему миру: Индия и Израиль, Боливия и Перу, Германия и Соединенные Штаты, от Нью-Йорка, Чикаго, Сиэтла до Аляски.

Делая фильм о космосе, пользовались служебным положением в личных целях – выписывали всей группе пропуска в закрытый для обычного народа Звездный городок. Это было особенно актуально перед Новым годом, когда в магазинах для космонавтов можно было прикупить свежие мандарины, овощи, соки и прочий дефицитный товар, обычно отсутствующий в продаже.

Кинопленки на студии тоже в изобилии не было, процесс проявки и печати требовал больших затрат и времени, поэтому лимит ее использования был достаточно жестким: один к трем, то есть из трех минут снятого материала должна набраться одна минута полезного метража. Это в нынешние времена оператор может снимать сколь угодно долго – объем памяти флешек практически не ограничен. А тогда нужно было десять раз подумать, прежде чем нажать кнопку пуска. В кинохронике часто пользовались приемом, когда съемочная группа только делала вид, что работает по-настоящему. В кинокамеру ставили пустую кассету. Называлось это «снимать на американку».

Раньше приезд представителей прессы, особенно где-нибудь в провинции, был радостным событием. Областное руководство радушно встречало группы из Москвы, всегда помогало в организации процесса, иногда просило взамен запечатлеть какое-нибудь торжественное собрание к годовщине Октябрьской революции. Ненужное для фильма мероприятие якобы «снимали», не потратив ни метра пленки, и все были довольны.

Мастером подобного общения с начальством был директор картины Рыжиков. «Дядя Коля», как его обычно называли в группе, надевал свой лучший костюм и шел на прием к секретарю обкома. Диалог был примерно следующий:

– Ваша область выбрана для фильма к очередному съезду партии. – Дядя Коля многозначительно поднимал вверх указательный палец.

– Нам очень приятно, окажем всевозможное содействие!

– Творческий коллектив уже ознакомился с планом работ. Приступаем завтра. Начнем с центральной площади города. Но есть одна небольшая проблема…

– Говорите, всё решим!

– Да мы сами! Памятник Ленину у вас перед обкомом все время в тени. Я уже договорился с танковой бригадой, мы его быстренько передвинем на время съемок, а потом, не волнуйтесь, поставим на место!

– Нет, что вы, товарищ! Просите что угодно, только не это!

– Хорошо! Тогда нам нужны три машины, сопровождающий на каждый день, ну, питание и гостиница на уровне…

Были в моей практике и несколько фильмов о спорте. Хочу рассказать об одном забавном случае со знаменитым хоккейным тренером Анатолием Тарасовым. Приехав со съемочной группой в Харьков, где проводился турнир «Золотой шайбы», я нашел Тарасова на ледовой площадке. Он стоял, опираясь на свой костыль-клюшку в окружении юных хоккеистов и увлеченно разбирал с ними очередной игровой эпизод. Я подошел поближе и, дождавшись паузы, сказал: «Здравствуйте, Анатолий Владимирович! Меня зовут Александр Кочетков. Я приехал из Москвы, буду делать фильм о вас!» Тарасов бросил на меня сердитый взгляд и, не прервавшись даже на пару секунд, продолжил вести занятие.