Он выразительно согнул в локте руку:

– Во!

– Ну да. Говоришь ты так, будто потомственный купец.

– Между прочим, мой дед в деревне мельницу держал, большевиков поддерживал. А те его за это, суки вонючие, раскулачили и расстреляли. Ну да ладно. А там, глядишь, Колесо, и ресторан откроем. Люблю я рестораны. Там себя человеком чувствуешь. В захолустном рестора-не, где с пятеркой на «ура!», громыхают стопаря-ми, кто не выпили с утра-а-а…

– А дальше?

– А дальше яйца мешают.

– Остроумно. Очень.

– А дальше, Митька, весь мир в кармане, – размечтался о кренделях небесных и о кренделях хлебных молодой потомок деревенских кулаков, бесследно сгинувших в бездонной утробе ГУЛАГа, как и тысячи им подобных, на ком земля русская держалась. – Это будет первым шагом в светлое будущее.

– Интересно. Беда, коль пироги начнет испечь сапожник, а сапоги тачать пирожник. Будто про тебя Пушкин писал.

– Компаньоном стать моим не хочешь? Доходы – поровну, по-братски, то есть. Мне семьдесят процентов, тебе – тридцатник.

Этим самым Дементьев дал понять, что в бизнесе каждый сам за себя. Здесь нет друзей. Есть конкуренты и есть компаньоны, да и те ненадолго, потому как ненадежные все. Предают те, кому больше всех доверяешь.

А с друзьями можно только пить водку, бегать по бабам, поздравлять друг друга с Новым годом, дружить семьями и играть в шахматы на бульваре по выходным.

– По-братски, говоришь? Или поровну? – ухмыльнулся этой наглости Колесов.

– А как ты хотел? Это бизнес. Вложиться надо будет немного. У тебя бабки есть?

– Подумать требуется. А у тебя?

– Дом в деревне продам. Отец умер. Мать к себе заберу. Ладно, хватит про серьезное. Главное, не спиться с пути. Наливай, мыслитель. Что мне сне-е-ег, что мне зно-о-ой, когда я на рабо-оте день-деньско-о-ой, – пропел он, взяв из коробки очередную конфетку. – И вот еще что. Весь Демидов бандиты поделили. Ловить тут нечего. И до фабрики нашей тоже скоро доберутся. Про Ибрагима с Гансом слышал? Передел собственности называется это. Приватизация. Точнее, приветизация. Привет от Чубайса. И Гайдара. Хошь прикол?

– Давай.

– Позавчера у бабки какой-то пирожки покупаю на остановке, жрать захотел – сил не было. Спрашиваю, так, ради прикола: мясо раньше мяукало или гавкало? Знаешь, что она мне ответила?

Тут директор зашелся громким смехом, даже чуть не подавился.

– Щас, обожди.

– Ну? – нетерпеливо и заинтересованно спросил Колесов, – чего кота за хвост тянешь? Так, гавкало или мяукало?

– Много пиздело.

И оба друга снова рассмеялись, звонко и от души.

– А ты знаешь, Ванька, весь этот окружающий нас пиздец однажды назовут «старыми добрыми временами». Все-е-е-е, что в жизни радует нас! Все-е-е-е, что так приятно для глаз. Все-е-е-е, что приво-дим де-тям мы в при-мер, сдела-но, сдела-но в эс-эс-эс-эр!

Дементьев включил трехпрограммник. Передавали очередные новости про охватившую всю страну перестройку. Скукота, да и только. Блевать тянет, как обожравшегося молоком ленивого сибирского кота, кастрированного на первом году жизни.

– А ты, кстати, кого больше любишь – Сталина или Брежнева? – спросил вдруг директор.

– По хрену. Лишь бы войны не было. А чего это тебя угораздило спросить?

– Ты не прав. Сейчас война идет. Самая настоящая. За выживание. Со своим же народом. Как в тридцать седьмом. Мне отец рассказывал.

Первая бутылка подходила к концу. А у мужиков, как говорится, ни в одном глазу.

– Может, кофе хочешь? У меня хорошее, бразильское. Знакомая достала.

– Иван, виски и кофе – это «он», – назидательно ответил на это Колесов. – А «оно» – это говно и Министерство образования. Понял?