Что касалось новых обязанностей, то они были просты, как мычание. Грише надлежало делать все, что пожелает барин. С раннего утра и до поздней ночи лакей находился в неустанном услужении, и только в то время, когда господин отходил ко сну, мог позволить себе заняться прочими делами.

– Какими это прочими? – спросил Гриша.

– Сапоги барские вычистить до блеска, это раз, – стал загибать пальцы надзиратель. – Отнести его одежду и белье прачкам – это два. И самое главное – надлежит тебе усердно и до блеска вылизывать господский унитаз. Наш барин страсть какой чистоплотный, всякой неопрятности не выносит. Особо строг он в отношении унитазной чистоты. Сам говорил, что ничем так чисто и качественно не вымыть унитаза, как любящим холопским языком. Ты уж порадуй кормильца, хорошо вылизывай. Будешь лизать плохо, придется учиться на горячей сковороде.

Хоть тело было и чужое, но Гриша, в каком бы теле он ни находился, не собирался заниматься ничем гнусным, то бишь он сразу решил, что барский унитаз вылизывать не будет. Для этих целей у него имелась одна подходящая кандидатура, самим небом предназначенная для подобных операций.

Поздно вечером, когда господа изволили отойти ко сну, Гриша подошел к ключнику Петрухе с одним деликатным делом.

– Мне помощник требуется до зарезу, – заявил Гриша. – Боюсь, один все не успею.

Петруха посмотрел на Гришу и напомнил:

– Яшка один справлялся.

– Оно и видно, как он справлялся, – кивнул Гриша. – Его уже третий день за хорошую службу так награждают, что по всему имению слышно. Люд сказывает, ему надзиратель намедни кирзовый сапог в жопу засунул. Вместе с ногой. Я так кончить не хочу. Так что или давайте мне помощника, или, если что, я так и скажу честно – Петруха ключник помощника не дал, вот я и не справился.

Петруха, может быть, и считался хитрым по холопским меркам, но в действительности был трусливым тугодумом. Гриша видел этого холуя насквозь, поскольку, в свое время, вдоволь насмотрелся на такие типажи в рядах вооруженных сил. Озвученная угроза подействовала, и, боясь оказаться на месте Яшки, Петруха дал Грише добро взять себе помощника.

– Можешь мальчика выбрать из детского барака, – предложил он нехотя. – Только гляди, выбирай шустрого и смышленого, а еще самого худого, чтобы ел мало. Дворовая служба – благодать господня. Здесь трудиться надобно, а не брюхо набивать.

– А девочку взять можно? – быстро спросил Гриша. – Шуструю смышленую блондиночку лет шестнадцати, худенькую и не прожорливую. Частично беру ее прокорм на себя – посажу на белковую диету. У меня этого питательного белка уже столько скопилось, что, того и гляди, закрома лопнут. Ну, что насчет девочки?

Петруха сердито нахмурился, и Гриша, все поняв, быстро добавил:

– Если девочку нельзя, то и мальчика не надо. У меня уже есть на примете один надежный человек. Ему я всецело доверяю.

– Кто таков?

– Тит Громожопец, так же известный в народе как Зверский Бздун. Отличный парень. Умный, смекалистый, удивительно чистоплотный. Мы с ним уже сработались.

Получив разрешение, Гриша отправился за пределы усадьбы, в свой бывший барак. Найдя среди спящих на соломе тел тушу Тита, Гриша пнул мужика ногой, а когда тот проснулся, сказал ему:

– Радуйся, пахучий. Тебя повысили в должности. Отныне ты старший помощник лакея по унитазным вопросам.

– Ась? – не понял Тит, поднимая себя с черной смердящей соломы.

– Я говорю, что ты теперь дворовый человек. В усадьбе будешь жить. Я теперь твой начальник. Мне будешь во всем подчиняться. Понял?

– Знамо дело.

– Если понял, то иди за мной. Надо тебя отмыть и переодеть.