– Важно! – говорил он.

– Ужель не православные? – говорил он.

Когда Гриша прямо спросил, о чем его собеседник мечтает в жизни, Тит долго думал (то есть просто тупо стоял и молчал, а думал или нет – большой вопрос), а затем ответил громко и решительно, вот только не тем местом, каким обычно отвечают на заданные вопросы.

За два часа содержательной беседы Гриша был готов убить Тита голыми руками. На жизненном пути ему встречались удивительные тормоза, настоящие шедевры природы в плане тупости. Чего только стоил друг Вася из соседнего дома – само воплощение тупости. Он даже умер тупо – был затоптан насмерть в магазине электроники в канун Нового года, когда пытался купить телевизор с сорокапроцентной скидкой. А армейский старшина – прапорщик Думба, мог без проблем взять главный приз на всемирном конкурсе «Тупица года». Но все эти люди казались гениями в сравнении с Титом. Тит был сама тупость, тупость дубовая, стоеросовая и несокрушимая. В его мутных карих глазах было пусто, как в Гришином кармане, если бы мир знал о существовании Тита, анекдоты про недалеких блондинок навсегда утратили бы свою актуальность.

– Тит, тут всегда так дерьмово кормят? – спросил Гриша, стоя в сторонке, и не мешая мужику трудиться. Гриша сразу решил, что сегодня Тит работает один, да и грязнуля, к тому же, не возражал. Он сам наваливал навоз в тележку, сам отвозил его и вываливал на нужное место. Гриша ходил следом за мужиком и пытался добиться от него ответа хотя бы на один простой вопрос.

– Поснедать бы важно, – протянул Тит, поднимая за ручки наполненную тележку.

– Я тебя спрашиваю – тут всегда так кормят, или бывает иначе? – скрипя зубами от злости, повторил вопрос Гриша.

Ничего не ответив, Тит потащил тележку в путь. Гриша с ненавистью уставился в его костлявую сгорбленную спину, и понял, что от этого человека он не добьется ничего. Тит был туп до крайней степени. Если бы он отупел еще чуть-чуть, то превратился бы дубовый пень.

До обеда Гриша самоотверженно бил баклуши. Тит работал без перекуров и отдыха. Глядя на него, Гриша уже было решил, что и крепостным можно жить, не надрываясь, но как только явился надзиратель, осмотреть работу и отправить их на обед, Тит преподнес сюрприз. Едва мордоворот с дубиной на плече подошел к ним, Тит шагнул к нему навстречу, отвесил глубокий поклон с выбросом руки, и рубанул всю правду-матку.

– Гришка холоп не трудился, – сообщил Тит надзирателю. – Сиднем сидел. Не по-христиански это. Ужель не православные?

Надзиратель метнул на Гришу страшный взгляд. Гриша же, вместо того, чтобы начать оправдываться и обвинить Тита в клевете, буквально онемел от такого демонстративного стукачества. В этот момент ему открылась еще одна реалия этого мира – никакой солидарности между холопами не существовало.

– Так ты на барина работать не хочешь? – спросил у Гриши надзиратель, подходя к нему и поигрывая дубиной.

Гриша понял, что время для оправданий упущено, и выдавил из себя первое, что пришло в голову:

– Не по своей воле от работы отлынивал. Бес попутал.

– Ясно, – кивнул здоровяк. – Ну, пойдем, гнида ленивая, будем из тебя беса изгонять.

Сеанс экзорцизма Гриша пережил стоически, наверное, потому, что били слабее, чем вчера. Его привели в воспитательный сарай и отлупили палкой так, что он под конец экзекуции обмочился и обосрался. Затем последовала разъяснительная беседа, в ходе которой Грише было заявлено, что он отныне первый кандидат на поездку к ветеринару.

– Много в тебе смутьянства сидит, – покачал головой один из надзирателей, и ударил Гришу по спине палкой. – Бунтуешь. Против барина бунтуешь, против бога бунтуешь. Аль тебе живется плохо, скотина ты неблагодарная?