– Месяц как вышел. Я уж и забыл, что отправил письмо. Мирт в последние дни совсем захворал, на работу не приходил. Я хотел его расшевелить. Мы из кузницы редко выходим, даже не знали, что почтальон пропал. А забирать как-то несподручно было… Сожгу его.

– А о ком вы писали? Кого хотели поймать?

– О! – Глаза силача стали мечтательными, он взглянул в небо и улыбнулся своим мыслям. – Мы еще не видели ее, но знаем, что она хранит нас. А те, кто был до нас, – видели и даже говорили с ней.

– Кто она?

– Кто… кто ж ее знает! Я вижу иногда белую тень, но только приближаюсь – она прыгает в Лету. А иногда замечаю ее следы – вон там, где земля сожжена водой. Несколько раз даже находил белые волосы на цветах – легкие, как паутина, прочные, как железо! Вот, я из них сплел – даже в самый разгар работы не раскаляется, хоть и на металл похоже. – Кузнец, не снимая, показал цепь на шее, похожую на обычную, хоть и очень тонкую, проволоку серебряного цвета.

– Как она может прыгать в Лету? Вода же убивает.

– Видимо, ее не убивает. Или ты не веришь, что я видел?! – Кузнец мгновенно вернулся из мечты на землю, набычился.

– Верю, просто интересно…

– Да… Мирт тоже не верил. А меня греет, что за нами кто-то присматривает. Спасибо, что хотя бы попытался отнести письмо, малыш, но теперь можешь идти.

Пожалуй, этот громила – единственный, кто действительно может звать меня малышом. Надо бы поскорее вспомнить свое имя.

– А правда, что ваш молот никто поднять не может? – вдруг спросил я, уже почти отойдя от забора.

– У нас три молота. И пока два работника. Ха! Я буду смеяться, если у тебя получится, но хочешь попробовать? Говорят, это не от силы зависит!

Раззадорившись, громила вперевалочку отправился в кузню и вернулся с инструментом. Я ожидал увидеть бандуру размером минимум с меня, но нет – небольшой такой молоток.

Кузнец аккуратно поставил его на землю рукояткой кверху и жестом пригласил попробовать. Я коснулся дерева – теплое, приятное. Потянул… Будто прикован к земле! И двумя руками хватался, и ногами упирался, и живот почти надорвал – а молот ни на миллиметр не сдвинулся. Наконец я сдался.

– Не получается.

– Значит, оставаться тебе почтальоном! Бывай!

Посмеиваясь своим мыслям, кузнец легко перехватил молот, подкинул его, красуясь, и побрел к себе.

– Ну и дела…

Работа на этом закончилась, но день чем-то занять надо было. Я вернулся в приют, попросил у Зимы бумагу с карандашом – он у кого-то тут же ее одолжил – и пошел осваивать город и рисовать карту. В центре поставил сам приют, исследовал несколько улиц, проставляя номера домов. Тут кто-то подозвал передать послание в другую часть города – и я понесся рассказывать, что сегодня в девять вечера будет сбор друзей возле пруда. Пруд тоже, кстати, на карте отметил – пробегал мимо него по пути. Он оказался совсем недалеко от Леты. Интересно, там остался след от моего падения?

Только передал одни слова, как попросили отнести другое послание – что в торговой лавке (нарисовал ее тоже) продают какую-то интересную вещицу, о которой адресат давно мечтает. Что именно – не говорилось.

Одна девушка по пути сказала передать соседке из дома напротив, чтобы та не стучала по ночам. Тут я застрял на добрые полчаса, перенося взаимные угрозы через дорогу. В конце концов девушки плюнули на меня и просто начали кричать друг на друга, а я поскорее ушел.

Так и провел время до самого вечера. Потом заглянул в столовую – люди вставали в очередь за едой. Кушать можно было прямо там, а можно – уносить домой. Я решил не вонять котлетами из баранины на весь приют и поел на месте. Не идеально, но съедобно. Мозг подсказывал, что я пробовал что-то вкуснее, желудок же радовался, что ему досталось хотя бы это.