– Видишь? Их нельзя сохранить, – прошептала женщина. – Они быстро приходят в негодность. Иначе мы бы собрали урожай, вывезли на машине и раздали всем снаружи. Каждый мог бы ощутить то же самое! Мы перепробовали все. Но они уничтожают дерево всякий раз, как оно вырастает. Так что давай ешь.

Руби кивнула, потянулась к ветке над головой и сорвала плод.

Она сделала глубокий вдох. Что же ее сдерживает?

Руби поднесла плод ко рту, приоткрыла его, борясь с неуверенностью.

– Руби! – вскричал еще один голос. – Нет!

Это был голос отца.

С тех пор как мистер Генри начал рассказ, я едва дышу. Наконец он замолкает, а я размышляю – не наложил ли гость на меня заклятие, чтобы зачаровать, отвлечь внимание и пробраться наверх за мечом. За окном почти стемнело: там властвует тот самый зимний вечер, когда вы рады оказаться под крышей. Сумерки окрасились багряно-серым, снег заметает дом, словно зверь пытается пробраться внутрь.

Кофе совсем остыл.

– Наверное, вам любопытно, как закончилась история о той малышке, – серьезно глядя на меня, спрашивает гость.

– Вообще-то мне любопытно, как закончилась история об Абре, которую вы собирались рассказать, – говорю я, многозначительно смотрю на него, а потом встаю и несу наши кружки на кухню, чтобы наполнить заново.

Пусть я ерничаю, Генри удалось меня заинтересовать. Наливаю себе кофе и стараюсь успокоиться. Нужно загнать страх внутрь. Наливаю чашку и гостю. В раздумьях медлю на кухне: а не улизнуть ли через заднюю дверь? Возможно, мистер Генри просто пытается втереться в доверие, чтобы в итоге нанести удар? Страх – осязаем, он захлестывает меня, поднимается из кишок в глотку, грозя задушить, перекрыть воздух.

– Любопытное чувство – страх, – доносится из-за стола голос Генри. На миг кажется, гость разговаривает сам с собой, а не обращается ко мне. – То заставляет вас остолбенеть, то бежать в ужасе.

Он что, мысли мои читает? Такое ощущение, будто он меня испытывает. Но кто мой гость – «мистер Теннин» или «мистер Джинн», мрак или свет?

– Что касается меня, я всегда уношу ноги, – громко с кухни отзываюсь я.

Делаю глубокий вдох, а потом возвращаюсь с двумя исходящими паром чашками. Усаживаюсь за стол и меряю гостя пристальным взглядом.

– Выходит, город, куда тот мужчина отвел дочь, находится в Вечности?

Мистер Генри резко качает головой и делает глоток обжигающего напитка.

– Нет, нет. Все не так. Город стоит на Краю, за которым путь в Вечность. Хотя многие жители этого даже не осознают.

– Не понимаю. И даже притворяться не стану.

– Когда история подойдет к концу, все прояснится. Поймете столько, сколько в жизни не понимали, – улыбается гость.

– Но как во все это ввязалась Абра?

– Что ж… Как я и говорил, Руби с отцом прошли через склеп Марии Лаво за четыре года до того, как Древо объявилось в Дине, за четыре года до того, как вы сразили Амарока, за четыре года до того, как убили Джинна.

– Джинна вообще-то убил не я.

Мистер Генри хмурится.

– Итак, после всех этих событий прошло еще четыре года. К тому времени вам с Аброй исполнилось по шестнадцать.

– А малышке Руби, должно быть, стукнуло…

– Да, с тех пор, как Амос протащил ее и Древо через усыпальницу, прошло восемь долгих лет. Ей было тринадцать.

– А Лео…

– Восемнадцать. Он так и не перестал искать способ открыть гробницу Марии Лаво, но уже почти потерял надежду.

Поворачиваюсь к окну и таращусь на снег. Хотелось бы мне осудить отца Руби, с презрением сказать, что нельзя вот так хватать ребенка и пускаться в бегство, да не могу. Много лет назад, будь у меня выбор, я бы поступил точно так же со своей матерью. Я протащил бы ее через любую дыру, если бы потребовалось – если бы по ту сторону маму ждало исцеление.