Насмотревшись вдоволь и продрогнув, Дитрих с Лизой вышли на свет. Вальтер последовал за ними и запер отмычкой дверь.

– Ну как? – спросил он, улыбаясь. – Теперь довольны жизнью? Скажи, вдохновляет! Укрепляет в мысли, что быть охламоном – грандиозная удача.

– Жуть, – шевельнул замёрзшим языком Дитрих.

Попутчики вышли за ограждение и медленно побрели обратно, в сторону луговой тропы.

Вальтер находился в прекрасном расположении духа, его тянуло общаться.

– Вот вы упомянули бывших особистов. Дескать, не бывает. Представьте, бывает. Я тому прямое доказательство. Выйдя на пенсию, решил начать абсолютно новую жизнь. Что толку перебирать воспоминания? Тем более я бы не сказал, что они сильно приятные. Правильно?

– Лучше смотреть вперёд, чем горевать о прошлом, – подтвердил Дитрих.

– Золотые слова! Девочка, твой папа верно мыслит! – обратился Вальтер к Лизе. – И тут я столкнулся с одной существенной проблемой – вот незадача! Меня всегда и всюду стала одолевать смертная скука. Я прожил активную насыщенную жизнь, и теперь сидеть с удочкой на берегу озера – просто стошнит от тоски. Вот, отправился побродить по окрестностям Города, пока ещё имею силы. Впрочем, здесь тоже всё довольно уныло и однообразно. Нет смысла идти дальше – везде одно и то же.

– Вы верите Аристосам? О том, что Сущий мир – есть единственная реальность, в которой можно существовать. Что деньги – главное мерило истины и справедливости. Что те места, куда так стремятся попасть отдельные отщепенцы вроде меня, – они выдуманные.

– Аристосы, охламоны… В моём возрасте людские игры в страсть и власть смехотворны. Да, люди негативно настроены к пилигримам и странникам. Всё равно что к мигрантам или цыганам. Считают, что они, неприкаянные, мечутся по миру, вносят хаос в сложившийся порядок вещей. Ищут лучшей доли, вместо того чтобы благоустраивать то место, где родились и выросли. Многие считают пилигримов предателями. Дескать, покидают родину в самый трудный период – когда вот-вот должна Пасть Тень. Когда родина больше всего нуждается в своих детях. Разбегаются как крысы в разные стороны. Мало того! Они своими перемещениями искажают статистику! Я и сам так думал раньше, когда ещё верил пропаганде.

– Сейчас не верите?

– Сейчас ничему не верю. Всё уныло. А пропаганда – более всего.

– А что думаете – Тень все-таки Падёт? Может быть, мы внушили себе это? Самосбывающееся пророчество. Может быть, мы лишь воображаем грядущие беды?

– Странно это слышать от человека, который уходит из реальности, да ещё с дитём. Которому предстоит пройти не прекрасную долину роз, а трудный путь, полный неизвестности и лишений.

– У меня особые причины…

– Да ладно! У всех особые причины.

Вальтер помолчал.

– Я не слишком утомляю? Давно не имел приятного собеседника. Я причисляю себя к людям думающим. А думающий человек – всё равно что больной. Его организм производит избыточное количество мыслей, которые необходимо куда-то деть – высказать, записать, словно опорожнить заполненный мочевой пузырь. Если этого не сделать, происходит закупорка мыслительных каналов, что ведёт к неврозам и депрессиям. А мне в моём возрасте болеть никак нельзя. Это может закончиться плачевно.

– И что же вас беспокоит больше всего? Опорожните пузырь.

– Я заподозрил, – Вальтер украдкой огляделся по сторонам и глубже натянул кепку на лоб, – что Сущий Мир, и вы, и я сам – всё ненастоящее! Мы жуткие витающие образы сновидения гигантского мозга. Помяните моё слово! Когда мегамозг проснётся, мы все растаем, словно дым! Пфу-х!..

Спутники добрались до луговой тропы.

– Ну вот! – сказал Вальтер.