Банк открылся в десять, чемодан Глеба обязали сдать в камеру хранения. Заполняя платёжку, пальцы не дрожали. Деревянная печать вкусно окунулась в штемпельную краску и чмокнула бумагу. Проба получилась хорошей, не отличить от оригинала. Глеб надавил печатью бланк, расписался, и платёжное поручение легло в операционное окно.

Постояв в очереди, он подал управляющей справку на возврат займа. Освоение средств невозможно, привлечение было ошибкой.

– Понятно, – ответила управляющая.

Чуприн потребует остановить платёж, и ему откажут.

Двенадцать часов пробило, пора и убегать. Банк этот вырос в чистом поле, недалеко шоссе с автобусной остановкой. Местность просматривается, но в километре по шоссе темнеет посёлок. Туда Глеб потрусил через поле, прокачивая воздухом лёгкие.

Деревенские дворы приближались медленно, но Глеб успел шагнуть за вывешенное бельё, когда к банку подъехал джип. Вдруг кто-нибудь направит бандитов сюда? Глеб оглянулся на дом, в окне белело лицо хозяина. Спасать он не бросится. После томительного ожидания джип сорвался обратно в город.

Хозяин высунулся в форточку и крикнул:

– Ты чего?

– Снимаю бельё, в чемодан складываю.

– Подожди, волкодава спущу.

В доме удушливо залаяла собака, Глеб побежал вдоль разбитой улицы. На шоссе показываться нельзя. Увидев сырой и уютный промежуток между сараями, Глеб уселся там на чемодан. Пришёл волкодав и опустил на колени мохнатую голову. Глеб аккуратно погладил и почувствовал счастье. Волкодав убежал, а Глеб остался мокнуть под мелким дождиком.

Наконец затрещал двигатель. Огорчённый пенсионер хотел домой, но деньги пересилили. Запорожец помчал Глеба в противоположную от города сторону. Потянуло в сон, и глаза закрылись. А когда открылись, увидели пятиэтажки. Глеб высадился в городке, где останавливается томский поезд.

На телефонном узле он заказал Украину, там кончался обед, от трубки пахло борщом. Бухгалтерша привычно обругала и пригрозила милицией. Доброжелательные слова Глеба остановили женщину. И она совсем замолкла.

– Деньги отправлены, теперь смысла вас убивать нет.

Бандиты напрасно разглядывали авиапассажиров на Москву и Петербург. Полупустой плацкартный вагон увозил Глеба в Томск. Студентов и цыганку он не боялся.

Чересчур прямолинеен Чуприн: деньги не отдать, бухгалтершу убить, опасного человека уничтожить независимо от нового опыта. Но и Глеб любит простые решения, например, печать подделать. В студенческом общежитии режут по оттиску быстро и дорого.

А бухгалтерша не так проста, раз убереглась от страшной угрозы. Допустим, она консервативна, делает одно и то же. Значит, есть другой потенциал спасения. Узнать бы, в чём он?

Ночью Глеб вылетел из Томска в Москву. Темнота осталась внизу, а на десяти тысячах метров проглянуло солнце.

В кафе на Ленинградском вокзале свободно. Один столик заставлен пивными кружками, там украинские строители раздирают сушёную рыбу. На последние деньги Глеб берёт пива, но хищная пена отъедает половину.

А за стеклом двое в импортных плащах ведут третьего. Будто друзья сажают выпившего на поезд, но настырная уверенность выдаёт конвоиров. Для милиционеров чересчур респектабельны, но и не бандиты. Третий – джентльмен в английском пальто и кожаной шляпе – прижимает тёмный портфель, светясь благородным недоумением и непричастностью к происходящему. Может, его на перроне столкнут под поезд?

«Необычно, Москва!» – Глотнул пива Глеб.

Без денег особенно легко, когда имущество умещает потёртый чемоданчик. Пятнадцать лет назад с ним, новым и красивым, Глеб улетал в Сибирь. Родители подарили, переживали страшно. И вот, с ним же, – в Европу.