Он обтёр страшный костяной нож газетой и натряс в варево молотую траву из жестяной банки с дырками.

– Прибор ночной – никак? – Шаман обернулся с деревянным стуком висящих на шее амулетов.

Амулетов было много, по одному на каждого предка Тормазакова. Их души пристёгнуты к магическим предметам, и дробное перестукивание напоминало, что группа поддержки рядом.

– Никак, – вздохнул Глеб.

Однообразно и неоднократно шутит хакас про термограф. Да, не может прибор отличать умирающих людей от выздоравливающих. Обнаружили было дыру в ауре, оказалось – ошибка обработки изображения.

А шаману духи предков сообщали про смерть пациентов заранее. И не только он мог предсказывать. Глеб слышал разговор академика с молодым и старым экстрасенсами. Молодой оправдывался.

– Души умерших для энергосбережения принимают форму шаров. И питаются энергией страха.

– Нет, такого не напугаешь, – забулькал академик. – На пороге другого мира за спиной появляется тень. В деревне говорят: «За ним пришли». А ты про уплотнившееся эфирное тело.

– Тогда это бес. Паразит, но жизни не угрожает.

Возразил старый:

– Это тень смерти. Вижу их с детства. Ходят за человеком, потом он умирает. Больше недели не живёт. Иные зависают в доме на одном месте. Серая расплывчатая дымка. В глаза человеку невозможно смотреть.

– А бывает, что тень рассеется, и человек выживет?

– Наоборот. Бывает, угрожают жизни ранения, кровотечения, инфаркты, инсульты – по всем параметрам не жилец. Но нет тени, значит выкарабкается.

– А может тень перескочить на другого?

– Может. Привезли человека с приступом, за спиной ужасная тень. Прооперировали вроде успешно, перевели в палату. Утром смотрю – тени нет. А ночью погиб его тёзка, сосед по лестничной площадке.

Экстрасенсы умели смерть предсказывать, только появлялись редко. Время зарабатывать деньги, не до науки. А Тормазаков прижился, навещал институт подолгу.

Глеб длительное время не понимал, зачем нужны предсказания? Ведь обречённых пациентов, как положено, лечат и пытаются спасти. В лаборатории отмалчивались, только шаман ответил.

– Я бью потом в бубен, иногда смерть прогоняю. Почему здесь лучшая в мире выживаемость?

А в диагностике заболеваний термограф потеснил Тормазакова. Сбылась мечта академика техникой заменить экстрасенса. Разные пробовали приборы, но отпали они осенними листьями. Остался термограф, а сама идея увлекла Глеба. Окунула в тепловые картины организма, и он наглотался красивого многообразия.

– Отдохнёт ночной прибор, устал от тебя.

Тормазаков славился бездушием. Сосудистая врачиха, кандидат наук, приходила советоваться по незаживающим язвам отца.

– В электронный микроскоп смотри, – отказался говорить шаман. – А я живу в каменном веке.

Обидел и профессора. Его по причине алкоголизма не пустили на заграничную конференцию. Профессор потребовал у шамана хороший яд, чтобы не мучиться. Тормазаков развёл в воде антибиотик из аптеки и вручил самоубийце. Выпил ли учёный – неизвестно, но здороваться с шаманом перестал. Хакасец объяснил – кому суждено, умрёт от антибиотика.

– Ну, спрашивай, а то мясо сварилось.

Подгоняемый мясом, Глеб заторопился.

– Вопрос не обо мне, – он выставил ладони.

– Про маму? – неприятно хихикнул шаман. – Или про родственника?

– Духи смерть здорового человека предсказывают?

– Конечно.

– За сколько времени?

– Ну, за месяц.

– И можешь сразу её прогнать?

Тормазаков затрещал смехом и деревянными фигурками.

– Конечно. Если мои духи сильнее духов смерти.

– А когда они сильнее?

– Когда разрешено.

– Кем?

– Великими духами, кем ещё? – Корявый палец показал вверх.

– А без разрешения не пробовал?