Все же я не сдержался в своих словах, и это доставило Верту удовольствие. Он рассмеялся и ответил:

– Нет, парень. Я свинья. Убийца, насильник, мародер. Все это обо мне. Но я не лицемер.

– Если признаете себя таковым, то что ж не меняетесь? – глухо поинтересовался я.

– А вот знаешь, когда я был твоего возраста, ну может чуть постарше, оглянулся тогда на себя и подумал: Верт, ты чего такой весь неблагородный? И я даже стал немножко меняться, пока не понял простую истину: живешь со свиньями – будь свиньей!

– Это вы серьезно? – если раньше я думал, что десятник говорит, как думает, то теперь засомневался: может, весь этот разговор – его дурная шутка?

– Не шучу.

– То есть вот живете вы с такими, как Новарт, и вынуждены быть свиньей? – мне невольно хотелось задеть Верта словами, упомянув командира, которого тот сам же хвалил.

– Новарт… – задумчиво произнес он. – Большинство Новартов мало чем отличаются от меня. Если ж ты о Стивене… что ж, считай его лебедем. Но вот только его случай лишь подтверждает, что так нельзя. Вот смотри, парень: Стиви родился, считай, с золотой ложкой во рту. Сын барона. Старший сын. Наследный. Еще и не дурак: поумнее меня, наверное. К тому же образован: институты там всякие заканчивал. Силой особой, может, не отличается, но ловок – этого не отнять. Отрядом умеет управлять. В общем, прям, идеал, верно? Да вот только его и в грош на Севере не ставят. Даже придурок Робер пытается на него сверху вниз смотреть. А вот будь Стивен свиньей, быть ему легендой Севера. Вот возьми он тогда свой меч да отруби головушку Роберу, тогда б его зауважали. Потому что вокруг не благородные лебеди, а грязные свиньи, парень. Не понимают они по-лебединому. Для них лебедь – мохнатая гадина с кривой шеей.

– Сти-иви! Кто к нам пришел! – раздался язвительный голос со стороны охранного поста.

Мы стояли у гарнизона Горного виконтства, за которым находился Перешеек – последнее препятствие на пути к Оазису, нашему конечному пункту назначения. Маленькое княжество так боялось своих грозных соседей, что отгородилось от них крепостными стенами у всех доступных выходов из гор. Мы как раз находились у одних из них.

– Откройте ворота, страж, – спокойно произнес Новарт.

– Ворота, говоришь? Дай-ка подумать. Знаешь, тут что-то заклинило. Погоди-ка тут недельку-другую, авось починим.

Со стороны охранного поста раздался смех.

– Это нарушение договора.

– Договора, говоришь? А там этот, как его, форс-мажор – во! – прописан был. Так что, Стиви, никак не получится.

– Эй, придурок! – громко крикнул Верт. – Ты что, головой ударился? Ничего, у старины Верта волшебный меч имеется – мигом от головной боли тебя избавит.

Воин пригляделся и, похоже, узнал десятника.

– Все равно не открою, – хмуро буркнул он.

– Да ты, парень, глаза разуй, – ответил ему Верт. – Помимо волшебного меча, мы еще и волшебный ключ привезли, вон там, видишь, стоит. Таран зовется.

Только тут до меня дошло, зачем мы так долго тащили сюда этот медленный таран. Страж присмотрелся и, похоже, проникся угрозой:

– В-вы н-не посмеете, – с легким заиканием произнес он. Никогда не видел, чтобы с человека так быстро сбивали спесь.

– Вас никто не тронет, воин, – вмешался Новарт, быстро поняв причину страха, – если откроете ворота за пять минут.

На некоторое время повисло молчание, затем страж спросил:

– Слово?

– Слово.

На посте нас проверили на наличие луков и арбалетов, которые, оказывается, запрещено здесь иметь всем иностранцам. После досмотра мы могли спокойно ехать дальше, однако Верту такой вариант был явно не по душе:

– Командир, я убью ровно одного человека, ровно одного.