С момента возвращения Констанции Бетти пыталась как обычно следить за ней, но та стала реже выходить и чаще держать шторы закрытыми, что существенно мешало делу. Тем не менее Бетти ни от кого не слышала, чтобы соседка хоть словом обмолвилась о порченой ступени. Это обстоятельство успокаивало Бетти.

– Купить у вас дюжину яиц. Хочу испечь кекс для потерпевших. Наверняка несчастным матерям сейчас совсем не до того, чтобы готовить.

– Как это мило с вашей стороны. – Бетти через силу улыбнулась. – А знаете, почему бы нам не приготовить его вместе?

Бетти вдруг подумала, что не может позволить девчонке выделиться и снова стать для всех примером благодетели. Если они будут готовить вместе, то потом можно будет выставить все так, будто это идея самой Бетти, а Констанция лишь вызвалась помогать. Или еще лучше, Бетти настояла, чтобы Констанция ей помогла!

– С радостью! Вместе быстрее управимся. У меня как раз с собой остальные ингредиенты, – улыбаясь, девушка указала взглядом на большую корзинку, которую удерживала в руках. – Только-только все купила.

***

Бетти сидела в церкви в окружении односельчан и откровенно скучала. Ей претило, что староста и викарий собрали здесь весь Амбер-Клиф, дабы огласить «нечто важное», касавшееся исчезновения детей. Ко всей этой шумихе Бетти отнеслась безразлично. В глубине души она почему-то была уверена, что с пропавшими все в порядке. Ей казалось, что все это какая-то глупая шутка и вскоре ребятня объявится и разбредется по домам, чтобы получить нагоняй от старших.

Она была расстроена, что выпечку, которую они приготовили вместе с Констанцией, забрали помощники викария, чтобы после службы раздать нуждающимся. Она предпочла бы сама раздать пищу, чтобы все видели ее заслугу.

Бетти то и дело поглядывала в затылок Чонси Шаду, что сидел в первом ряду, и тяжко вздыхала. С одной стороны, она радовалась, что его каким-то чудом не поколотили односельчане. С другой, ее удручало, что за весь день Чонси не удосужился с ней повидаться, несмотря на ее попытки.

Когда наконец-то пришла пора принять тело и кровь Христа, к алтарю выстроилась вереница прихожан. Бетти удалось растолкать многих и втиснуться в самое начало.

Подошла ее очередь. Бетти опустилась на колени и подняла голову к викарию. Все происходящее было так обыденно, так заученно. Бетти не испытывала переживаний духа. Все ее мысли были о том, как бы протиснуться сквозь эту толкотню к Чонси и к некоторым другим лицам, с которыми она хотела бы побеседовать.

Привычным движением обмакнув гостию в кубок с вином, преподобный Оливер Мейтленд вложил ее в рот Бетти.

Проглотив пресный хлеб и отойдя в сторону, Бетти вдруг почувствовала себя дурно. Решив, что все дело в духоте, она с большим трудом добралась до главных дверей храма, однако там ей преградили путь помощники викария.

– Я не понимаю, – возмутилась Бетти. – С каких пор у нас такие строгие порядки, что уставшей прихожанке нельзя выйти глотнуть свежего воздуха?!

Не получив никаких объяснений и заметив, что люди с последних рядов уже поглядывают на нее, Бетти отступила.

Найдя себе место поближе к выходу, она села и принялась ждать.

Время тянулось медленно и мучительно. С каждой минутой ей становилось хуже, жар усиливался. Когда отчетливо проявилось ощущение тошноты, Бетти заволновалась. Не хватало еще, чтобы ее вывернуло на глазах у всей деревни!

– Вам нехорошо, миссис Джой? – спросил сидящий рядом мужчина.

– Нет, что вы, – отозвалась Бетти не глядя. – Здесь просто немножечко душно…

Она обмахивалась надушенным носовым платком, но это мало помогало.