Слепой внезапно хлопнул ладонями по столу и встал.

– Ромна, – сказал он, – отдай мне мой меч.

Маленький человечек посмотрел на него. У него были молочно-голубые глаза и лицо дружелюбного бульдога. Он сказал:

– Не будь дураком, Фаолан.

Фаолан тихо сказал:

– Будь ты проклят. Отдай мне мой меч.

Люди умирали за пределами зала, и умирали не молча. Кожа Фаолана была жирной от пота. Он сделал внезапный бросок в сторону Ромны.

Ромна увернулся от него. В его светлых глазах стояли слезы. Он грубо сказал:

– Ты будешь только мешать. Садись.

– Я могу найти опору, – сказал Фаолан, – чтобы зацепиться за нее.

Голос Ромны сорвался на резкий крик.

– Заткнись. Заткнись и сядь.

Фаолан ухватился за край стола и склонился над ним. Он вздрогнул и закрыл глаза, и горячие слезы потекли из-под век. Бард отвернулся, и его арфа закричала, как женщина.

Фаолан глубоко вздохнул. Он медленно выпрямился, обошел высокое резное сиденье и твердым шагом направился к Старку.

– Ты очень молчалив, Конан, – сказал он. – В чем дело? Ты должен быть счастлив, Конан. Тебе следовало бы смеяться и греметь своей цепью. Ты получишь то, что хотел. Тебе грустно, потому что у тебя больше нет разума, чтобы понять это?

Он остановился и пошарил ногой в сандалии по соломе, пока не коснулся бедра Старка. Старк лежал неподвижно.

– Конан, – мягко сказал слепой, нажимая ногой на живот Старка. – Конан-пес, предатель, мясник, с ножом в спине. Помнишь, что ты сделал в Фалге, Конан? Нет, сейчас ты этого не помнишь. Я был немного груб с тобой, и ты больше ничего не помнишь. Но я помню, Конан. Пока я живу во тьме, я буду помнить.

Ромна погладил струны арфы, и они заплакали дикими слезами по сильным мужчинам, погибшим от предательства. Тихая музыка, отдаленная, но не мягкая. Фаолан начал дрожать, мышцы мелко, по-звериному подергивались. Плоть на его лице была натянута, как железо под ударом молота. Совершенно неожиданно он опустился на колени. Его руки ударили Старка по плечам, скользнули внутрь, к горлу, и сомкнулись там.

Снаружи звуки борьбы затихли вдали.

Старк двигался очень быстро. Как будто он увидел это и знал, что она здесь, его рука потянулась, ухватилась за слабину тяжелой цепи и взмахнула ею.

Поначалу это был смертельный удар. Старк всем сердцем хотел вышибить Фаолану мозги. Но в последнюю секунду он передумал, с изысканной расчетливостью ударив здоровяка по затылку. Фаолан хрюкнул и повалился набок, а к этому времени Ромна уже поднялся. Он уронил свою арфу и выхватил нож. В его глазах был испуг.

Старк вскочил. Он попятился, предупреждающе покачивая провисшей цепью. Его новое тело двигалось великолепно. Снаружи все было хорошо, но внутри его психоневрологическая установка взорвалась гражданской войной. Он был зол на себя за то, что не убил Фаолана. Он был зол на себя за то, что потерял контроль настолько, что захотел убить человека без причины. Он ненавидел Фаолана. Он ненавидел Фаолана не потому, что знал его недостаточно хорошо. Тренированный, расчетливый, бесстрастный мозг Старка боролся с приливной волной беспочвенных эмоций.

Он не осознавал, что это было беспочвенно, пока его ментальный монитор, выработанный годами жестокого контроля, не остановил его от убийства. Теперь он вспомнил женский голос, говоривший: "Мой разум будет с твоим, я буду направлять тебя"....

Кошачья лапка, да? Просто наемный работник, которому заплатили новым телом в обмен на две жизни. Да, две. Этот Бьюдаг, кем бы он ни был. Теперь Старк знал, к чему приводила эта холодная чужеродная эмоция.

– Подожди, – хрипло сказал Старк. – Держись, кошачья лапка! Ах ты, зеленоглазая дьяволица! На этот раз ты выбрала не того парня.