…Я не принадлежу к тем артистам-конферансье, которые своей задачей ставят сострить «во что бы то ни стало». Многие конферансье считают, что если он не вышел и сострил, значит… нарушил какие-то законы конферанса. Конечно, можно острить, если вы чувствуете, что это хорошо. Но выйти и во что бы то ни стало рассказать какой-нибудь анекдот, пусть даже тонкий и остроумный… Он всё-таки будет носить налёт пошлости.

Плох тот конферансье, который заботится, главным образом о собственном успехе. Такой конферансье никогда не будет иметь собственного успеха.

БЕСКИН: Приходилось ли вам выступать перед иностранной аудиторией? На каком языке вы вели, и какова была реакция зрителя?

ГАРКАВИ: Перед иностранцами я выступал. Я конферировал на концерте, устроенном для физиологов в Тифлисе на французском языке, причем, я очень плохо им владею. Но это не играет никакой роли. Иностранная аудитория восприняла моё выступление хорошо, даже лучше русской. В Мюзик-холле были даны два спектакля. Французы были уверены, что я блестяще владею французским языком, и что я их обманываю.

БЕСКИН: Приготовляете ли вы своё выступление? А что, если публика задаёт вам вопрос почему вы опоздали?

ГАРКАВИ: Нет, не приготовляю. Я не знаю, о чем я буду говорить. Я жду с нетерпением, чтобы публика меня что-то спросила. Тогда я легко иду дальше. Когда я выхожу на сцену, я представляю из себя сжатый комок нервов, готовый на всё. Когда я посмотрю, какая у меня аудитория, тогда всё пойму.

…Задача состоит не в том, чтобы рассказать какой-нибудь анекдот, а потом объявить артиста. Задача заключается в том, чтобы в очень легкой, непринужденной форме, подать артиста. Создать ему аудиторию.

Однажды по путёвке Дома Красной Армии, приехал в архитектурный институт… Один раз в жизни я не спросил, что это за аудитория. Так как было темно, я вышел и начал говорить конферанс на архитектурные темы… Потом я увидел, что это не даёт нужной реакции, я чувству, что аудитория меня не понимает. Меня прошиб холодный пот. Первым номером вышел Образцов. Он показал своих кошек и собак, но в публике было полное недоумение. Он показал второй номер, но это тоже не вызвало никакой реакции… Я почувствовал, что здесь что-то «не архитектурное». Попросил дать свет в зрительный зал. Оказалось, что этот зал был снят для возчиков, которые возят дрова для Мосгорторга. Когда я это понял, то вышел как бы в первый раз, и тогда аудитория начала смеяться… Если бы я заранее знал, какая это аудитория, то и Образцова приняли бы иначе, потому что я иначе подал бы его. …Я против написанных конферансов… У меня лично нет точно записанных острот. И если бы меня заставили написать конферанс… то я написал бы два-три рассказа, которые к конферансу практически отношения не имеют, которые нужны… для того, чтобы затянуть концерт, если какой-нибудь артист запоздал…

Значит, основное в нашей работе – это проба аудитории. Каждый конферансье должен выработать какую-то определённую фразу, произнося которую он будет знать, что за аудитория находится перед ним.

Если это принимается на большом смехе, значит аудитория малокультурная. Средний – смешанная. Если просто вызовет улыбку – …хорошая, и можно говорить спокойно и свободно. Я пробую аудиторию дешёвкой. Это законный приём, для того, чтобы потом легче работать.

…Я лично страшный противник ведения программы в таком плане, чтобы конферансье выходил, говорил свои репризы, а потом объявлял: «Сейчас выступит такой-то…» Это неверно, ибо подготовительным конферансом вы должны дать дорогу артисту… Перед разговорным номером, перед юмористом… вы не имеете право говорить остроты, ибо, вызывая смех у аудитории, вы тем самым обкрадываете артиста, который должен выступать. Перед выступлением инструменталиста, балетного номера зрительного ряда, можно говорить что угодно, хотя я не сторонник, чтобы говорить что угодно. Лично, когда выступает балет, говорю о балете, певец – о певце.