– Ну и правильно, – закивала Хера. – Нечего шастать по заграничным мужикам. У нас своих козлов хватает! Все луга Татарии к твоим услугам! Но если честно, эта история попахивает заказной киношкой. Я же после отъезда погуглила муженька твоего и откопала, что не тебя одну обчистил, сморчок кубинский. Теперь я поняла, что все это была правда. Альфонс мастерски расставил капкан! – Певица виновато взглянула на растерянную Наталью. – Ты была так влюблена и сияла, как алмаз на витрине… Я решила не вмешиваться. Надеялась, что может случиться сказка и у тебя…

– А она и случилась. Осталась я у разбитого корыта, – хмыкнула Наталья. – Но генерал имел некоторую совесть и щедрость. А может, испугался, что нашлю на него ордынское войско? Отпустил меня не с пустыми карманами.

– Да ладно? – удивилась Хера.

– Отправил меня со змеиным приданым. Пусть, говорит, обеззараживают твою жизнь и оберегают от недругов. А также напоминают, сколько раз щедрый кубинский уж посещал твою пещерку. Количество змеев равняется количеству дней, которые мы были вместе.

– Правда? Ты пересчитала? – Хера открыла от изумления рот.

– Да. Ровно четыреста шестьдесят пять хвостатых.

– И что ты будешь с ними делать? Змеиное стадо – это слишком экстравагантно для Татарии!

– Один из вариантов – продавать азиатским ресторанам. Новая жизнь, новый бизнес… Ах, я предвкушаю, как мое ядовитое возвращение взбудоражит гнездышко Рашида и его китайской моли.

Наталья широко улыбнулась, ударила кулаком по пенной воде и мечтательно посмотрела на звездный потолок турецкого хаммама.

Башню Сююмбике взяли под полицейское наблюдение.

У Кремля засел в машине Зубазга с оперативниками. Ежик сидел в кармане прокурора, высунув мордочку. Оперативники вели запись действий Гурьям, которая по традиции разогревала свой самовар.

Вот хранительница башни застыла перед стеной, на которой висел портрет царицы Сююмбике. Забормотала что-то под нос, а потом похлопала по карманам своего цветастого платья и медленно пошлепала с самоваром к столу.

Зубазге показалось, что от тела Гурьям отделилась тень и потянулась к лестнице.

– Наведи крупным планом, – попросил прокурор, но тень уже растворилась.

Гурьям присела на скамейку, выпила чашку чая и включила телевизор.

И вдруг оперативники услышали визг. Они выбежали из машины и рванули к башне.

Там уже успел собраться народ. На земле снова лежало тело девушки.

Прокурор забежал в башню – никого постороннего! Только Гурьям посапывала на скамейке, да телевизор бурчал про японские наводнения.

Он со всей мочи побежал вверх по лестнице. Ежик ерзал внутри кармана и колол грудь.

Тихое завывание и девичий смех усилили биение прокурорского сердца. Башня казалась пустой, но звуки?.. Откуда они идут?

Зубазга остановился. В глазах рябило, рубашка и штаны прилипли к телу, а в темноте башни мелькали огонечки, как светлячки в ночи.

Прокурор последовал за мерцающим сиянием. Послышался шорох, треск… И едва слышный шепот заполонил башню.

Зубазга схватился руками за холодные кирпичи и замер, прислушиваясь.

Шепот исчез. Растворился. Втянулся в стены. Только тяжелый стук прокурорского сердца раздавался в замершей тишине абсолютно пустой башни.

Не чувствуя под ногами мрамора, прокурор вернулся к Гурьям, которую уже допрашивали следователи.

– Ты тоже видел тень? – шепнул Зубазга следователю Дмитрию.

– Какую тень? – побледнел следователь. – Вам явно померещилось.

– Там была тень! – рявкнул прокурор и столкнулся с насмешливым взглядом хранительницы.

– То есть это тень причастна к убийству? – Дмитрий с сомнением посмотрел на Зубазгу. – Это она сбросила девушку, и мне нужно оформить протокол на… тень? – Он перекрестился.