– Ах, мама, оставь! – заявила Надя. – Я уже почти замужняя дама.

– Вот именно что «почти», – заметила королева. – И чтобы стать ею по-настоящему, следует вести себя подобающе.

– Ваше Величество, мы беседуем о самых философских вещах на свете, которые можно только себе представить, – почтительно возразил Боэций, поворачиваясь к королеве Аурике и поднимая руки, в которых держал какие-то верёвочки.

– Это Вы называете философией? – усмехнулась королева, однако заинтересовалась фокусами шута.

В правой руке Боэция возник тонкий серый шнурок, сиротливо свисавший к полу.

– Се человек! – возгласил Боэций, любуясь шнурком и покачивая его то в одну, то в другую сторону.

– Аллегория нам понятна, – нетерпеливо сказала королева, – однако с таким же успехом Вы могли бы сравнить человека с горошиной, или с камушком, или с веточкой…

Боэций, не отвечая на это нападение, продолжал покачивать свой шнурочек, изредка продевая его сквозь какие-то тряпочки и петли других шнурков, которые держал левой рукой. И он делал всё так ловко, что прежний сирота серой масти вдруг на глазах у публики растолстел, посолиднел и превратился едва ли не в крепкий кусок корабельного каната. Да и цвет его изменился: теперь это был уже разноцветный, солидный персонаж, словно бы по случайности оказавшийся в компании других шнуров.

– Так, так, так… – рассмеялась проницательная королева. – Да Вы злой человек! К чему бы это совпадение, скажите?

– Какое, Ваше Величество?

– Серый, синий, белый… Да ведь это же цвета нашего господина Бермон…

Боэций в притворном ужасе воздел руки к потолку, умоляя не произносить имени.

– Что́ Вы, Ваше Величество! Всё случайность!

– И вовсе никто не думал о господине… – начала Надя, но её перебил отец, закончивший беседу с господином Сакром.

– Не думал, – сказал Виллем, – и даже думать не мог.

– Что ж поделать! Некий господин, о котором никто не думает, сам собой превратился из простого серого шнурочка в солидную фигуру, ах, прошу прощения, в солидный канат, наживающийся на поставках в королевскую армию, – сказал Боэций.

– Разве шнур имеет возможность наживаться? – спросил король. – Он же просто шнур, не человек.

– Вот об этом мы как раз и размышляли, – отвечал Боэций.

– Вы подготавливаете её к будущему правлению в таких вопросах, о которых она не рассуждает со своими учителями, – заметила королева Аурика.

– С учителями мне скучно, мама, – буркнула Надя, – а господин Боэций – презабавный забавник. Он всё так просто объясняет.

– А чему ещё он тебя учил? – заинтересовался король.

– Если Ваше Величество позволит, – сказал шут.

– Да, да, пожалуйста.

Боэций ловко рассортировал свои верёвочки по карманам, оставив в руках лишь одну.

– Цвет здесь тоже важен? – не утерпела королева.

– Вовсе нет, Ваше Величество, – поклонился Боэций. – Он мог бы играть свою роль, однако философия в другом.

И он принялся оборачивать шнурочек вокруг ладони. Его длины хватило на три оборота, затем шнурок закончился.

– Короток, – заметил король.

– Как наша жизнь, – согласился шут.

– И это всё? – рассмеялась королева. – Моя дочь, например, не поверит Вам. Да и я не поверю, пожалуй.

– Увы, – грустно кивнул Боэций и стал распускать шнур.

Вопреки ожиданиям, длина его увеличилась едва ли не вдвое. К тому же продолжение шнура оказалось другого цвета.

– Как так? – удивился Виллем. – Откуда Вы взяли?.. Как это?..

– Я вовсе не при чём, государь, – отрёкся от своего деяния шут. – Такова жизнь.

И снова обернув шнур вокруг ладони, а затем распустив его, он показал, что тот опять удлинился.

– Браво! – захлопала в ладоши Надя. – Вы настоящий волшебник. Как Вам удаётся незаметно вытаскивать другие верёвочки из карманов, связывать их вместе и представлять нам? Это же сущее волшебство!