Хунбиш слышал, как она из коридора продолжает укорять невидимого Илюшу. Допил кружку. Не спеша налил вторую, придерживая ложкой заварку. Добавил ещё один шмат сливочного масла. Размешал. Подержал кружку на весу, созерцая мятущиеся в круговороте чаинки. Жизнь налаживалась.

– Ой, а можно вас попросить? – девушка вернулась. – Дико неудобно, конечно. Но если вдруг вы сможете помочь, то будет очень-очень здорово. Вы прямо спасёте меня.

Хунбиш заметил, что у неё что-то не в порядке с передними зубами, и от этого она стесняется при разговоре широко открывать рот. Смотрит в сторону. У неё был проколот нос – на обоих его крыльях поблёскивали белые камни. На шее было накручено множество шнурков от разных бус. Правое запястье обёрнуто какими-то тряпочками. Из-под них выглядывали красные нитки. Они уже размахрились, и было видно, что некоторые из них, оборвавшиеся, она приматывала к тем, что ещё держались.

– Конечно, – сказал он.

– Понимаете, – быстро заговорила девушка, в волнении расхаживая из угла в угол, – я ещё месяц назад записалась. В этот тату-салон такая длинная запись! Невозможно записаться. Мастеров у них не хватает, что ли. Но мне их хвалили. Я как раз по рекомендации к ним обращаюсь. Вот именно к ним, хотя тут в Москве столько всего. Я записалась, и говорю Илюше: «Илюша, не забудь, дружочек, мы с тобой идём». Ну, то есть иду-то только я, Илюша набивать себе ничего не будет. Но он мне нужен для поддержки, понимаете? Я сама не могу решиться. Там же знаете как больно? И надо, чтобы кто-то подержал тебя за руку. Или хотя бы просто посидел рядом. Отвлёк разговором.

Она замолчала. Интонационно это выглядело как пауза в самой середине длинного рассказа. Эпичной саги. Той, которую рассказывают у очага вечерами. С большим семейством, глинтвейном, брецелями и тёплыми пледами. Хунбиш вопросительно посмотрел на неё. Девушка вопросительно посмотрела на него.

– Хорошо, – сказал Хунбиш, чтобы сподвигнуть её к продолжению.

– Ой, правда? – обрадовалась девушка. – Такое спасибо вам! Это так здорово! Вот, а ещё говорят, что все в Москве безразличные. Спасибки-спасибки! А вас как зовут?

– Хунбиш, – ответил он, ничего не понимая.

– Как-как? – переспросила она.

– Хунбиш, – повторил он. – Это монгольское имя.

– Вы монгол? – почему-то обрадовалась она.

– Да.

– Ой, так здорово! У меня ещё не было знакомых монголов. Так хорошо, что вы меня поддерживаете. А можно на «ты»? Меня, кстати, Варя зовут.

– Очень приятно, – сказал Хунбиш.

– Мы через полчаса едем, – сказала Варя. – Вы же сможете? То есть ты сможешь?

– Куда? – спросил Хунбиш.

– Да тут недалеко, – оживлённо сказала Варя. – Ехать совсем близко. Даже дольше к метро идти, чем ехать. У тебя «тройка», или просто билеты покупаешь?

– Просто покупаю, – ответил Хунбиш.

– Ой, а у меня есть лишний как раз, вот я тебе его и отдам. Ладно, я побегу переодеться, через двадцать пять минут здесь, хорошо? Как ты там сказал? Храпиш… – она поболтала пальцами в воздухе. – Халмыш?

– Хунбиш.

– А, точно! Хунбиш.

– А ты можешь… – начал было он.

– Могу, могу, – крикнула уже из коридора Варя. – Обещаю!

Хунбиш увидел, что сливочное масло осело жирным кольцом внутри кружки. Поболтал тёплый сутэй цай. В несколько больших глотков выпил его. Выскреб со дна заварку. Помыл кастрюлю, тарелку и кружку. Поставил муку в шкафчик. Остаток масла и пачку молока засунул в холодильник. Смахнул со стола заварочное крошево. Задвинул стул. Подошёл к кухонному окну. И стал смотреть на сумрачный внутренний двор, загромождённый ремонтными лесами и втиснутыми во все щели машинами.