Крейн повернулся к своей «невесте»:

– Так ты не дочь Я-Эльмона? – каждое слово он отчеканил.

– Нет, – Эль, краснея, отвела взгляд.

Крейн скрестил руки на груди и, не меняя спокойного выражения лица, спросил:

– Значит, ты хотела меня обмануть, чтобы я помогал твоему драгоценному Рейну? Интересно…

– А ты не переживай! – воскликнула Адайн. – Папочка ни за что не признается. Слишком много денег отдано Детям Аша и не из его кармана – Церковь не простит ему этого, если узнает. Он слишком дорожит своим положением и не станет говорить.

– Я бы рад поверить, но не хочу рисковать. Не будем терять время, дорогая, – Крейн улыбнулся Эль хищницкой улыбкой. – В четверг мы поженимся, а в пятницу поедем к Я-Эльмону – День покаяния отлично подходит для признания.

А все-таки, Крейн неглуп – Кай не мог отрицать. Задумка с Днем покаяния было отличной.

В течение трех дней в году к главам церквей выстраивались вереницы людей, жаждущих признаться в своих грехах. Выскажись, уплати церковный налог – и ты прощен. Так это работало. Если Эль и Дар придут к Я-Эльмону с прилюдным признанием о, например, совместном побеге и безумной любви, он будет вынужден простить дочь и принять ее назад.

Встав, Дар достал из кармана кошель и швырнул его под ноги Эль со словами:

– На, милая моя лгунья, купи себе платье на свадьбу.

Девушка отшатнулась – Кай уже видел этот взгляд: так она смотрела на отца. Он резко хлопнул по двери, заменявшей стол, и встал:

– А я говорю, мы не будем спешить. Эль хочет подумать еще, ясно?

– Я должна сдержать свое слово, и я сдержу, – тихо, но твердо ответила девушка.

Крейн закатил глаза, наигранно громко вздохнул и вышел.

– Извини, что сказала, – Адайн виновато посмотрела на подругу. – Я не знала, что…

Киро перебил ее, яростно щелкнув пальцами:

– Послушай, ты не обязана. Мы сами справимся. Я могу сжечь его к чертям – одно твое слово.

– Мы заключили сделку. Дар уже трижды помог – я тоже должна выполнить свою часть. К тому же, если я вернусь к отцу, это будет полезно нам, – в голосе появилось еще больше твердости, хотя опущенные плечи выдавали, что Эль нелегко говорить так.

– Это твой выбор, – согласился Кай, – но если что, скажи, я разберусь с Крейном. Мы в одной стае, ясно?

Эль кивнула. Кай заметил, что во взгляде Адайн появилась то ли благодарность, то ли одобрение, и улыбка сама поползла на лицо, но он быстро одернул себя.

– Мы заберем Рейна, – Кай задержался взглядом на Адайн. Она кивнула ему. – А потом…

Продолжения не было. Что дальше, он не знал, хотя искал ответ не первый день. Иногда казалось, главное забрать всех – другого уже не нужно, им будет достаточно. Потом он вспоминал Черный дом, рассказы Адайн и Каты, думал о том, что сделали с Рейном – и любая цена, которую могли заплатить советники, начинала казаться слишком маленькой.

– Взорвем все к чертям, – продолжил Кай. – Те, кому достанутся места советником, не могут быть хуже тех, кто есть сейчас.

Киро воодушевленно улыбнулся:

– Или сожжем. Чертов Совет заслужил и не такого.

– Нет! – Нелан строго, почти по-отцовски, посмотрел на Кая. – Чего вы этим добьетесь?

– И сколькие погибнут? – добавила Ката.

– Как минимум шестеро, – Кай ухмыльнулся, но без должной уверенности. Он знал, что сказал так зря. Нелан и Ката задавали верные вопросы, однако отсутствие плана и бездействие изводили, все внутри требовало наметить хоть какой-то путь – его наличие казалось необходимым как воздух.

Нелан покачал головой:

– Я не дам вам этого сделать – или возвращайте меня в Черный дом. Хаос родит еще больше потерь. Главное в войне – стратегия, но у вас ее нет, потому что вы не знаете свою цель. Сказать “чтобы стало иначе” недостаточно. Иначе – это как?