На станции Худоеланская под Нижнеудинском 21 июня 1918 года красногвардейцы, как писал один из них впоследствии, атаковали и «взяли в кольцо три неприятельских [чехословацких] эшелона… и с помощью броневика разоружили, беспощадно расправляясь со зверями по-зверски»703. Согласно ранним мемуарам А. Н. Буйских, он видел на станции Худоеланская опрокинувшийся паровоз, на котором ехали 12 разведчиков-красногвардейцев, плененные после крушения и замученные казаками704. Начальник пулеметной команды барнаульского красного отряда уточнял, что неприятельских эшелонов было два и большинство окруженных ушло пешим порядком в Нижнеудинск, после чего утром последовала «расправа с небольшою кучкою чехо-белых»705 (речь шла о садистской расправе с ранеными).

Гайда приводил в качестве примера мадьярских зверств именно этот эпизод на станции Худоеланская: «Я припоминаю то озлобление, которое охватило солдат, когда под Нижнеудинском были найдены изуродованные трупы 14-ти наших раненых братьев и штатского русского доктора, ранее ухаживавшего за ними. У них были выколоты глаза, и у двоих из них были вырезаны половые органы. Доктору Белянину сначала перебили руки… потом разрубили щеки и отрезали уши»706. По уточненным данным, из 140 легионеров было убито 12, а врач Н. П. Белянин, согласно мемуарам одного из мадьяр, участвовавших в его убийстве, был зарыт в могилу живьем707.

После взятия белыми станции Посольская, расположенной на юго-восточном берегу Байкала, 18 августа в лесу было найдено тело замученного подполковника Б. Ф. Ушакова (он отличился 29 мая, захватив Канск за 40 минут), который являлся начальником штаба российских войск А. Н. Пепеляева в составе Чехословацкого легиона и случайно попал в плен. Гайда писал: «Труп Ушакова был изуродован… один из чешских солдат был под мышки подвешен на дерево, облит керосином, зажжен и таким образом мадьярами замучен… Вполне понятно, что озлобленность наших войск против большевиков и особенно против интернационалистов еще больше усилилась, и поэтому многие из мадьяр, захваченных в плен в этом бою, поплатились своей жизнью»708. Поручик И. К. Волегов, служивший в одном из оренбургских казачьих полков, вспоминал, что «…если попадал в плен офицер, то у живого офицера вырезали на плечах погоны, а если на погонах были звездочки, то сколько было звездочек, столько же гвоздей вбивали в их плечи». Казакам, кроме того, на ногах вырезали «лампасы»709.

«Дознание, снятое [прапорщиком Усмановым] на основании приказания командира стерлитамакского корпуса 25 февраля 1919 года, по поводу зверств большевиков, учиненных над солдатами 6‐го Б[атальона]…» показало (вряд ли редкую) картину рубки пленных национального полка. Во время боя с красными 11 февраля 1919 года в деревне Старо-Кобясовой 1-я и 2-я роты оказались окружены и сдались – около 170 человек. Когда этап подошел к деревне Калгасу, «…все пленные были выстроены и началась зверская резня, которую старший унтер-офицер Кужахметов отказывается передать – боясь кошмара. У него ранена голова в трех местах, правое ухо рассечено, проколот левый бок ниже легких, пальцы правой руки разрублены на отдельные висячие клочки до основания кисти, два пальца отрублены, а левая рука также раздроблена и отрублены пальцы». Показания унтера подтвердили девять уцелевших татар и башкир, большей частью с отрубленными руками710. Подобные жестокости, типичные для обращения красногвардейцев с пленными, чрезвычайно повлияли на обилие и распространенность повсюду актов мести со стороны и белых, и чехословаков.