На утро удалось договориться о встрече с бабушкой, матерью покойной жены клиента и мамы мальчика, которой было хорошо за девяносто лет, но, по отзывам очевидцев, именно она ближе всего общалась с ребенком.

Домик бабушки располагался далеко за городом. Свернув с главной дороги, и проехав еще пару десятков километров, я ожидал увидеть нечто невообразимое, утопающее в листве из дикого плюща и цветов. Но наткнулся на длинный бетонный забор, выкрашенный светло-бежевой краской, внутри которого дорожка из брусчатки вела к трехэтажному дому, окруженному ровно постриженным газоном. И никакого намека на растительность.

Высокая худощавая статная дама с короткой стрижкой седых волос и бордовыми губами поднялась мне навстречу из кресла из натуральной кожи, поставив со звоном чашку на стеклянный столик. Бабушке мальчика было уже девяносто три года, и я ожидал от этого визита любых сюрпризов.

– Добрый день! Вам должны были звонить насчет меня… – начал я, но статная дама меня перебила.

– Кливлен? Да… Я рада вам! Рада, что этим делом до сих пор занимаются. Прошло столько времени… Садитесь, – широким жестом костлявой руки без маникюра она указала на диван напротив.

Я сел, непроизвольно оглядываясь. Никаких цветов, пальм или других растений в кадках. Она проследила мой взгляд, и уголки ее губ дрогнули.

– Ищите что-то? Удивлены?

– Признаться, да. Валенсия, ведь вы – легенда! Я ознакомился немного с вашей историей, пока ехал, в Интернете. Мировые премии, открытия в науке, самые редкие, модные и дорогие виды цветов, гибриды фруктов и овощей, а так же лекарственных растений – все это принадлежит вам! Я ожидал, что попаду в сказочный лес, а здесь только…

– Газон и бетон? – она опять не дала мне закончить. И тихо засмеялась, – Молодой человек…вся моя работа требует особо ухода и огромного труда, ее не выставляют на всеобщее обозрение. Она в теплицах и оранжереях за домом. Я покажу вам, когда мы закончим, если вы захотите.

– Буду премного благодарен. Вряд ли в жизни мне доведется увидеть такое чудо еще раз.

– Да… Но у нас с вами более важный разговор. Мне сказали, что вы приедете поговорить о моем внуке. Обнаружилось что-то новое? Какие-то зацепки? Его нашли? – на последнем вопросе хорошо поставленный голос дрогнул, в нем послышалась старческая нотка, но старуха мгновенно взяла себя в руки, и снова подняла на меня подборок и орлиные глаза.

– Нет, к сожалению, пока мне нечем вас проинформировать и обнадежить, – она кивнула, откидываясь в кресло, плечи упали назад, все тело как будто расслабилось, – Но я надеюсь в скором времени это исправить. У меня хорошая репутация. Искренне жаль, что ваша семья не смогла обратиться ко мне раньше.

– Вы находите всех пропавших живыми?

– Я нахожу всех. А состояние человека, в котором он находится, уже определяет Господь, – при упоминании Господа дама невольно скривилась, я тут же поспешил сбавить пафосный тон, – Расскажите мне, что тогда случилось.

– Я тысячу раз рассказывала все полиции.

– Я знаю, но мне хотелось бы услышать все именно от вас. Ведь Сэм уходил отсюда тогда?

Престарелая леди замялась, о чем-то размышляя и глядя выше моей головы, ее руки при этом перебирали край пояса зеленого платья с запахом в чудовищных ромбах.

– Хотите что-нибудь перекусить? – наконец, произнесла она. Что показалось странным, но неизвестно, что может твориться в голове человека в девяносто три года, а может воспоминания слишком болезненными, и она пыталась оттянуть неприятный момент.

– С удовольствием! – широкой улыбкой попробовал я подбодрить старушку.

– С утра я приготовила свой любимый пирог, сейчас принесу, – с этими словами она легко поднялась с кресла и растворилась в недрах огромного дома. Что, признаюсь, вызвало волну легкого недоумения, особенно если вспомнить, как я сам утром поднимался с «кровати». Смущали и ее, по девичьи, легкая походка, и слова «с утра приготовила», и лицо, явно выдававшее завсегдатая пластической клиники, и цепкий взгляд выцветших глаз. Человек, перешагнувший девяностолетний рубеж, по моим представлениям, должен был сидеть в инвалидной коляске, ронять слюну себе на штаны, кушать с ложечки, поднесенной заботливыми родственниками, которых он давно перестал узнавать. А не носиться по дому, с утра что-то готовя.