– Гражданин Одинцов, – обратился ко мне один, – вы задержаны.

Тут рядом с визгом тормозов остановилась ещё одна машина, такая же эмка, из которой вышли ещё трое сотрудников НКВД. Первая парочка кинула на них быстрые взгляды, и один из них шагнул было ко мне, но я уже падал на спину, и удар кулака прошёлся над головой, сбив пилотку, а из окна машины диверсантов забил длинной очередью пистолет-пулемёт, срезав сразу двоих, видимо, настоящих сотрудников. Их машина также затряслась от попаданий.

Выдернув из кармана галифе ТТ, я выстрелил в грудь тому, который пытался меня вырубить, потом выпустил две пули в прыгнувшего на меня второго, рухнувшего на брусчатку, и откатился в сторону, продолжая всаживать пулю за пулей уже в машину. Сменил дрожащими руками магазин и продолжал стрелять, машина обзаводилась всё новыми и новыми пулевыми пробоинами. Мне помогал выживший сотрудник госбезопасности, а вот водила их машины был мёртв, лежал на руле.

Опустошив по машине второй запасной магазин, я вставил третий. Затем поднялся на ноги, поглядывая на помощника, укрывшегося за своей машиной, и, быстрыми шажками подойдя к расстрелянной эмке, заглянул внутрь. Водила и стрелок были мертвы, изрешечены, те двое в форме тоже: я знал, куда стрелять. Что меня удивило, я действительно опознал стрелка, у которого на коленях лежал наш ППД. Это он общался с тем «капитаном»-пограничником и был тогда в форме германского офицера, кажется капитана.

– Порядок, мертвы, – сообщил я громко.

От места убийства немецкого агента уже бежали вооружённые люди. Я также заметил, что метрах в тридцати лежали мои парни: оказалось, они за мной шли. Живые, просто упали и головы закрыли. Правильно сделали, видно, что фронтовики, первым делом нужно лечь и найти укрытие. Двое прятались за фонарным столбом. Вообще, улица быстро опустела, хотя отовсюду высовывались любопытные головы.

Тот сотрудник госбезопасности, что так здорово мне помог, подошёл, придерживая руку (он, оказывается, был ранен в руку плюс скользящее в бок), глянул в змеившееся трещинами и пестрящее пулевыми пробоинами окно машины, потом на своих убитых коллег и поморщился.

– Вот ведь…

В общем, меня задержали. Тут и Серёга был, он подтвердил, что это я сообщил ему о немцах. Меня забрали в управление госбезопасности, где мурыжили до самого вечера, но потом всё же вернули в школу. Я потерял пистолет ТТ, но была замена в виде нагана, так что остался при своём. Хотя то, что меня до сих пор ищут, напрягало. Чего им эти гильзы дались? Обычные СП-5.

В школе меня встретили меня как героя, о бое с немецкими диверсантами слухи по всему городу ходили. Парни сказали, что у меня глаза шальными были, не понравилось им, как я себя вёл, вот они и двинули следом, так что всё видели из первых рядов.

Впрочем, всё обошлось. На допросе я рассказал, где и как видел этого немца. Мол, при захвате майора-связиста, отчётливо рассмотрел, потому и запомнил. А потом в плен попал, и офицер мной заинтересовался, всё разглядывал меня – возможно, кто-то сдал, что это я их офицера пленил. Однако тогда он меня не задержал, а потом я со всеми бежал и его больше не видел, пока не опознал тут, на улицах Киева. Причём опознали мы друг друга одновременно. Это всё, что я сообщил, вполне хватило, по этой информации и работали. Про оружие у меня не спросили, просто изъяли. У фронтовика спрашивать, откуда пистолет? Это смешно.

Потом я продолжил учёбу. Чуть позже снова увольнительная была. На этот раз обошлось без слежки. В эту увольнительную я купил не еду, а отличный белый овечий полушубок, белую меховую шапку-треух, валенки, утеплённые штаны на лямках, три пары вязаных шерстяных носков и три пары перчаток. К тому моменту мы с парнями подъели продукты достаточно, чтобы в хранилище хватило места для этих покупок. А вот два шарфа и свитер пришлось убрать в вещмешок, места в хранилище для них не осталось. Ничего, пока учусь, освободится, тогда и уберу. Скоро холода, нужно готовиться.