– Я поеду с тобой, – ответил Сэррей после короткой паузы, – уже потому, что должен оказать эту услугу Марии Стюарт. Ради тебя, – продолжал он со смехом, – я не сделал бы этого, так как опасно быть советником человека, еще колеблющегося: которую из королев он может осчастливить своей рукой и сердцем… Но где же Вальтер Брай? Неужели он знал о твоей поездке и все-таки не поехал с тобой? Неужели Филли все еще не разыскана?

Лейстер рассказал уже сообщенное нами выше и добавил, что Вальтер еще лежит больной, но обещал приехать в Эдинбург, чтобы там навести справки о Филли, если в Лондоне ничего нельзя будет узнать.

Пока Сэррей занят своими приготовлениями к отъезду, опередим лордов в их поездке в Эдинбург. Смертный приговор над Кастеляром стоил много слез Марии Стюарт, и прошло несколько недель, прежде чем она оправилась от потрясающей катастрофы, которую навлекла сама. Она никогда не задумывалась над тем, какие серьезные и печальные последствия могла иметь интрига, которой предавалась она легкомысленно, из склонности к кокетству и тщеславию, и теперь пробовала развлечь себя разнообразными празднествами, балами, маскарадами и охотой. Но понятно, что подобный образ жизни еще более восстанавливал против нее строгих пуританцев. Требования о том, чтобы она вышла замуж, делались все настоятельнее. Одни хотели, чтобы супруг королевы противодействовал возрастающему могуществу Мюррея, другие желали ей мужа для избежания подобных историй, как было с Кастеляром. Сам Мюррей убеждал остановиться на выборе Елизаветы, так как боялся, чтобы Мария Стюарт в конце концов не вышла за какого-нибудь иностранного принца или шотландского лэрда, который мог бы лишить его власти.

Датский и шведский короли, сватавшиеся за Марию Стюарт, были отвергнуты. Кардинал Гиз горячо принялся за проект обручения Марии с доном Карлосом, сыном испанского короля, но Екатерина Медичи и Елизавета Английская воспротивились этому плану, боясь, что наследник Испании, Милана, Сицилии и Нидерландов, став шотландским королем, заявит претензии на английский престол. Эрцгерцог австрийский, герцоги Намюр и Феррара тоже предъявили свои кандидатуры, но получили отказ, а Мария тайно возобновила переговоры с Испанией, в то время как Лейстер был уже в пути, причем разрешила Мюррею написать Елизавете, что примет жениха из ее рук.

Нерешительность королевы, то искавшей примирения с Елизаветой, то прибегавшей к иностранному вмешательству против своих подданных, увеличилась еще от проповедей Джона Нокса.

– Я слышу разговоры о замужестве королевы! – восклицал он, обращаясь к дворянам-реформатам. – Герцоги, братья государей, короли – все желают принять участие в этом деле. Запомните, милорды, день, в который я вам сказал это, и впоследствии засвидетельствуйте об этом. Если шотландское дворянство, служащее Господу нашему Иисусу Христу, даст когда-нибудь свое согласие, чтобы неверующий – а все паписты неверующие – стал супругом и повелителем нашей королевы, то Христос изгонит нас из этого королевства и призовет на всю страну Божью месть.

Мария упрекала Нокса, говоря, что ее замужество не касается его. Он отвечал ей, что, когда он стоит на кафедре, он более не принадлежит себе, а исполняет заветы Того, Кто повелел ему не льстить человеческим страстям, так как его обязанность – проповедовать Евангелие.

– Ну а зачем же вы вмешиваетесь в дело моего сватовства? Какую роль вы играете в государстве?

– Ваше величество, – смело ответил он, – я прирожденный подданный королевства, и если я не барон, не лэрд, то все же Бог, как бы я ни казался недостойным, создал меня полезным членом государства. И в качестве последнего я обязан, как и дворянин, предостеречь народ от опасности; с этой целью я сказал открыто и повторяю это теперь перед вами: если дворянство страны допустит себе дать согласие на ваш брак с неверующим, то этим отречется от Христа, откажется от веры и подвергнет опасности свободу государства.