– …Слишком громкое событие в городе, мы не можем позволить себе так подставить тебя под удар.

– Дорогая, даже усиление охраны не сможет гарантировать твою безопасность…

Ей даже не дали список заданий, который нужно выполнить для того, чтобы заслужить. Просто категорическое «нет», и никаких вариантов. Золушка бы послала все к черту с таким раскладом!

– …Мы с папой желаем тебе только самого лучшего, правда!

Коронная фраза, покрывающая воткнутый в спину топор мелкими гавайскими цветочками, как мило. Как она доползла обратно до своей комнаты, Алекса помнила смутно. Однако сейчас, спустя неделю после шока, рана от топора не давала девочке покоя. Она то смертельно ныла, словно жить ей оставалось считанные часы, то нестерпимо зудела мстительностью, несогласием и даже вынашиванием плана сбежать из дома, то, как бы не шипели при этом первые две части ее разума, заживала мыслью о том, что решение родителей – единственный разумный итог ситуации. Бунтарка в отчаянии плакала, после чего гневно возмущалась, а после – вразумляла себя, что так будет правильно, и снова плакала, пока ее не вышибало в равнодушную пустоту на некоторое время, чтобы спустя пару дней начать цикл заново.

Это бы могло продолжаться довольно долго, потому что выхода из эмоционального колеса для хомяка Алекса не видела, если бы однажды не поговорила на эту тему с Дениэлом. Она пришла в неизменное место для свиданий и застала друга возле мотора рабочей машины.

– Привет! Ты не вылезаешь из гаража, неужели у нас машины так часто ломаются? – Рассмеялась она.

– Здравствуй. Нет, это я их ломаю, – отозвался Дениэл. – Другой вопрос, почему из него не вылезаешь ты.

Жутко смутившись, Алекса пробурчала что-то невразумительное, потому что назвать истинную причину гаражных посещений она не отважилась бы ни при каких раскладах. Но Дениэл все понял по-своему. Он лишь покачал головой в знак согласия и пробасил мягко и тепло:

– Сложное время сейчас, да? Их почти не бывает дома.

– Я не попадаю на Бал в этом году! – Вдруг воскликнула обиженно Алекса, пытаясь найти поддержку в лице своего большого друга.

– Я знаю, – спокойно согласился тот и почему-то лукаво ухмыльнулся.

– Вот как? А что ты еще знаешь? – Спросила Алекса обескуражено.

Дениэл обошел «БМВ» и, открыв капот, прищурился, взглянув на потолок.

– Света мало. Нужно будет договориться с Луи, пошаманить тут, – посетовал мужчина, но тут же вернулся к диалогу. – Знаю, что мистер Траст обзвонил с десяток охранных компаний, прежде чем понять, что затея нереальна. Знаю, что им будет на Балу без тебя чертовски сложно сосредоточиться, потому что душой они останутся дома рядом с тобой.

Ей стало безмерно стыдно. Конечно, она не думала, что родители после того, как обрубили ей крылья, полетели праздно пить амброзию в садах Эдема, но даже представить себе не могла всех сложностей каждого отдельно взятого дня их жизни на фоне домашнего бойкота, устроенного дочерью. Девушка кинула на водителя полный вины взгляд, но тот даже не поднял головы, скрывшись под капотом автомобиля.

– Папа переживал, да? – Осторожно спросила она.

Приподняв рукава черной спортивной куртки до локтя, водитель водрузил руки вглубь подкапотного пространства, мельком поглядывая на спутницу.

– Еле выжил, – кивнул он. – До сих пор расстраивается по этому поводу.

Вероятно, ей стоило поговорить с отцом на эту тему, обсудить и высказать все, что наболело, но теперь они с мамой полностью принадлежали «Фонду». Каждый вечер на служебной «БМВ» Дениэл возвращался один, высаживая шефа по дороге у зеркального здания серо-синего стекла на Мишен-стрит.