Таков был первый акт. Теперь местные жители, бывшие свидетелями или участниками бесчинств бандитов, стали «опасаться возмездия со стороны евреев», и уже в 1321 году рождается новая легенда, которая должна была задним числом оправдать бандитов и их преступления. Летом в Аквитании возник слух о существовании среди прокаженных и евреев заговора, организаторами которого были евреи, а исполнителями – прокаженные. Заговорщики хотели погубить всех христиан, отравив родники и колодцы. В ужасных подробностях заговора не было недостатка: яд, составленный из человеческой крови и трех тайных трав, разумеется, с добавлением просфоры. Уже появились рассказы о пойманных прокаженных с такими смесями, которые им давали богатые евреи, пообещавшие большие деньги в случае успеха операции. По другой версии ядовитый порошок состоял из смеси жабьих лап, змеиных голов и женских волос, смоченной ужасной черной жидкостью. Эта смесь не горела даже в сильном огне и уже поползли слухи о поимке прокаженных с такой смесью. Те же слухи обвиняли в заговоре не только евреев, но и мусульман, и даже самого дьявола. Трудно поверить, что королевская власть и «местные жители, бывшие свидетелями или участниками бесчинств бандитов, стали «опасаться возмездия со стороны евреев», которые сами были загнаны, по словам того же автора, в тюремные камеры и за стены «гетто».

Нет, они начали оправдываться при появлении карательных экспедиций, волну которых остановила только чума. А может быть и наоборот, волна карательных экспедиций породила чуму, а та породила новую волну, уже карантинных экспедиций. Но все равно это был второй фактор, кардинально изменивший экономическую и социальную структуру общество.

Перечтем описание чумы у Боккаччо:

«… [в городах] заболевали они ежедневно тысячами, а так как никто за ними не ухаживал и никто им не помогал, то почти все они умирали… соседи… выносили мертвые тела из домов и клали у порога, где их, выставленных во множестве, мог видеть, особливо утром, любой прохожий. И никто, бывало, не почтит усопших ни слезами, ни свечой, ни проводами – какое там: умерший человек вызывал тогда столько же участия, сколько издохшая коза.

… в раскиданных там и сям усадьбах и в селах крестьяне с семьями, все эти бедняки, голяки, оставленные без лечения и ухода, днем и ночью умирали на дорогах, в поле и дома – умирали так, как умирают не люди, а животные. Вследствие этого у сельчан, как и у горожан, наблюдалось ослабление нравов; они запустили свое хозяйство, запустили все свои дела и, каждый день ожидая смерти, не только не заботились о приумножении доходов, которые они могли получить и от скота и от земли, о пожинании плодов своего собственного труда, но, напротив того, старались все имеющееся у них тем или иным способом уничтожить.

Волы, ослы, овцы, козы, свиньи, куры, даже верные друзья человека – собаки, изгнанные из своих помещений, безвозбранно бродили по заброшенным нивам, на которых хлеб был не только не убран, но даже не сжат… Если оставить окрестности и возвратиться к городу… то ли небеса были к нам так немилостивы, то ли до некоторой степени повинно в том бессердечие человеческое, как бы то ни было – с марта по июль… умерло сто с лишним тысяч человек, а между тем до этого мора никто, уж верно, и предполагать не мог, что город насчитывает столько жителей». (перевод Н. Любимова).

Такова была черная чума, катастрофа, за три года, с 1347 по 1350, унесшая жизни трети, или даже больше, населения Европы. Многие авторы утверждали, что именно тогда прозвучал похоронный звон по средневековой цивилизации, или даже, что это был «самый резкий разрыв исторической преемственности, который знало человечество». По этому поводу возможны различные точки зрения в зависимости от того, с какой позиции рассматриваются эти вопросы, а также от общего понимания исторического развития. В рамках интересующей нас проблемы, являющейся, прежде всего, проблемой коллективного помрачения сознания и его социальных последствий, воздействие великой паники 1347–1350 годов оказалось решающим.