– Все в порядке, детка. Ты дома. Ты в безопасности, – шептала она, не подозревая, что опасные приключения только начинаются.

Пани Янина возвращалась из города в приподнятом настроении. Сумки с покупками оттягивали руки, но она предвкушала, как угостит хрустящей морковкой вернувшуюся Марысю, как отнесет Ванде пирожные из их любимой кондитерской, да и внука, который приедет в субботу, будет, чем угостить.

Открыв дверь, она сразу, каким-то шестым чувством поняла, что в доме что-то не в порядке. Холодок зазмеился по позвоночнику, но она бесстрашно шагнула в гостиную.

Сумки выпали у нее из рук, и яблоки с глухим стуком покатились по полу.

– Йезус Мария, – только и смогла выдавить она.

В ее теплой уютной гостиной с маленькой печкой, полочками, где были аккуратно расставлены фото детей и внуков, творилось нечто невообразимое. Фоторамки сброшены на пол, дверца печки открыта, угли рассыпаны – кто-то разворошил топку, а потом еще и прошелся в ботинках по золе, оставив везде безобразные следы.

Она подняла с пола рамочку темного дерева – их свадебное фото с Радеком. По стеклу паутинкой разбежались трещины, отчего казалось, что покойный муж смотрит на нее осуждающе.

Почему-то именно это задело больнее всего. Ни разрезанные и безжалостно выпотрошенные диванные подушки, ни рассыпанная по полу крупа, ни даже расколотые фарфоровые статуэтки, которые она долго и заботливо собирала много лет. Пани Янина со вздохом опустилась на табурет в прихожей, продолжая сжимать в руках рамку.

Минут десять она сидела в полном молчании, похожем на ступор. Только губы слегка шевелились – не то в молитве, не то в молчаливом диалоге с мужем, перед которым она словно бы извинялась за произошедшее.

Потом, словно бы очнувшись, она набрала номер полиции.

Вкратце, очень скупо и сдержанно, описала произошедшее.

Спустя всего пятнадцать минут возле ее дома остановилась полицейская машина, из которой вышел хорошо знакомый ей Витэк, участковывй, а с ним – двое молодых ребят в полицейской форме. Витэк был в штатском.

Первым делом он бросился к пани Янине. Только убедившись, что с ней все в порядке – а она успела уже изрядно овладеть собой и вернулась во всегдашнее свое боевое состояние – он присоединился к коллегам, которые уже вели осмотр места происшествия.

Витэк тяжело вздохнул, оглядываясь вокруг.

– Ладно, ребята, давайте как обычно. – Он достал блокнот. – Пани Янина, вы сами дома были?

– Конечно, нет! – Она всплеснула руками. – Я в город ездила, в аптеку, и на базар. И вернулась, а тут такое!

Молодой полицейский подошел к перевернутому столу и поднял на свет небольшой разбитый стакан.

– Ну, это явно не профессионалы, – пробормотал он. – Любители.

– Какие ещё любители?! Погромов? – воскликнула пани Янина. – Это у вас что, термин такой? "Любительский погром"? А стакан-то мой, дорогой!

– Так-так, – перебил её Витэк, пряча улыбку. – Пани Янина, а с соседями вы не ссорились? Может, это кто-то из своих?

– А, может, это я сама устроила? – сказала она, саркастически прищурившись. – Ну давай еще какие-то версии накидаем. Может, месть Рыщка за то, что я не пошла с ним на танцы сорок лет назад? Может, мясник, который пытался обсчитать меня на прошлой неделе и получил по полной программе, выследил меня и решил отыграться. Может, демоны…

– Пани Янина, – всплеснул руками Витэк. – Понял, понял, сказал глупость, признаю. Но, может, у вас есть какие-то соображения?

Пани Янина смерила Витэка строгим взглядом поверх очков.

– Соображения? – переспросила она, как будто он предложил ей признаться в заговоре против правительства. – Конечно, есть. Я, Витэк, женщина здравомыслящая и глупостей не говорю. Если бы мне кто-то хотел отомстить, так сразу бы сказал! А это… – она махнула рукой на разгром. – Тут не злость, тут что-то другое. Искали.