Конечно, он не знал, кто такая на самом деле Мияко Мацуо. Но было в ней что-то такое, что заставляло опасливо замолкнуть и отступиться даже самых отчаянных людей.

Микроавтобус остановился на широкой автостоянке, отгороженной от острова невысокой, но добротной оградой. За оградой тянулась туристическая тропа, выстроились высокие тонкие ели и березы, а за ними блестело синее озеро. День был солнечный и, несмотря на свежий озерный ветер, жаркий.

– Приехали, – сообщил водитель, открывая дверь, – лагерь вон там, прямо по тропе, метров пятьдесят.

– Спасибо хоть, не за километр остановил, – без прежнего энтузиазма пробубнил толстяк.

Пассажиры засуетились, выходя, и потянулись к багажному отделению. Толстяк ловко оттеснил девушку с разноцветными волосами, ввинтился между тетушками в панамках и оказался у багажного отделения первым. Но его сумка и рюкзак лежали в самом дальнем углу багажника – на пересадке в Приозерске он тоже постарался успеть к багажному отделению первым. Пытаясь раскопать свои вещи, он залез в багажник почти целиком, оставив снаружи только огромный, обтянутый пестрыми шортами зад.

Как ни странно, недовольных возгласов не последовало. Люди спокойно стояли вокруг и терпеливо ждали, пока толстяк пыхтел и ворочался, дергая свои вещи.

Вдруг он глухо вскрикнул и провалился внутрь багажника, будто его ужалил шмель или свела судорога. На землю упала одна его сандалета, и босая нога нелепо задергалась, зашарила по земле в тщетной попытке удержать обувь. Тут уже не удержался от усмешки даже невозмутимый водитель, белокурый великан-карел.

Увидев около багажника Мияко и встретившись взглядом с ее смеющимися синими глазами, Ника поняла, что случилось. Иногда госпожа Мацуо не могла отказать себе в удовольствии слегка проучить какого-нибудь наглеца. "Я ее понимаю. Этого придурка, наверное, многие уже хотели пнуть под зад!"

Толстяк кое-как вывалился из багажника, потный, красный, держась за ушибленный лоб. Наступил босой ногой на еловую шишку, ругнулся. Вид у него был, как у побитой собаки.

– Горова закрудзирась? – сочувственно посмотрела на него Мияко. – Бываеч, когдза приедзяесь из борьсего города на цистую пурироду. Футеки оу. Дез-адаптат-сия, – старательно выговорила она. – Модзет, вам рутсе посидечь на равке?

– Блин, классно поездка начинается, – буркнул толстяк, чуть не проломив скамейку массивным седалищем.

– А мы пока заберем свои вещи, чтобы вам легче было вытащить свои, – добавила Ника и шепнула Мияко:

– Классно вы его!

– Он дорго напрасиварся, – Мияко легко вытащила огромный рюкзак, едва ли не больше ее самой. – А кто напрасиваетися, тот поручит дзераемое!

– И как вы потащите такую громадину? – удивилась Ника.

– Отцень пуросто, – Мияко легким движением расположила лямки рюкзака на плечах, застегнула ремни на груди и животе и выпрямилась. – Пуривыкра.

*

Черный сверкающий мотоцикл "Ганбус 410", сверкая начищенными до блеска деталями, гордо возвышался на парковке неподалеку от автобуса, пристегнутый к столбику – на острове движение любого транспорта было запрещено. Мотоциклист, высокий парень спортивного вида, снимал с багажника такой же огромный рюкзак, как у Мияко, и сумку для палатки. Он по-прежнему был в шлеме с опущенным зеркальным забралом, но Вероника сразу узнала его осанку, разворот плеч и пружинистые пластичные движения.

– Привет, Женя, – окликнула она. – Вы мне не говорили, что тоже собираетесь на Койонсаари.

– Это не совсем отдых, Вероника Викторовна, – Евгений откинул забрало, открыв красивое лицо с цепкими темно-серыми глазами. – Я должен сделать позитивный рассказ с фотографиями о базе отдыха на острове, пропиарить ее. Так что можно сказать, это деловая командировка.