Из кафе, отдуваясь, вразвалку трусил молодой, но очень полный мужчина в пестрых шортах, туго обтягивающей массивное тело футболке и серой джинсовой панаме, размахивая билетом и волоча за собой такую же бокастую сумку и рюкзак.

– Раньше на посадку приходить надо, – буркнул водитель, придержав дверь, – проходите, ваше место шестое.

– Сам знаю, чего мне надо, – пропыхтел толстяк, закинув багаж в отделение под салоном и взбираясь на подножку, – без училок обойдусь, подождете, если надо, умные все стали…

"Токсичный сосед", – подумала Ника и порадовалась, что толстяк сел довольно далеко от нее. Он сразу вытащил телефон и начал звучно "алёкать" еще до того, как автобус начал движение. Новый пассажир явно намеревался обзвонить всех в своем контактном листе, сообщая, что "он уже сел, все нормально, уже едет, погода четкая, реально".

Автобус плавно выехал на шоссе, ведущее в Приозёрск, где они должны были пересесть на туристический микроавтобус до Койонсаари. Ника смотрела в окно, ожидая, когда привычные виды Ленобласти сменятся карельскими скалами и валунами – переход был довольно резким, как смена кадра в кино, и Орлова очень любила за этим наблюдать.

*

Когда они пересаживались на микроавтобус, доставляющий туристические группы на остров Койонсаари, где Ника забронировала себе место в палаточном городке, на посадке обозначились две белые панамки; зелено-фиолетовые вихры суетливой девушки; синие глаза Мияко и красная физиономия толстяка, так и не выпустившего из рук телефон. "А этот жиробас зачем едет на остров? Он же ни на одну скалу не вскарабкается, сразу захрипит и потом обольется, – раздраженно подумала Ника, утомленная бесконечным "але-але" в автобусе. – Небось все две недели просидит в кафе, слопает всю выпечку, а потом будет ругать Карелию: ни фига ему не помогла поездка, только еще несколько килограммов набрал…"

Молодая парочка и парень с планшетом тоже сели в микроавтобус. "Знакомые все лица…"

Ехать пришлось больше часа. Ника снова успела задремать, несмотря на выпитые за завтраком и в дороге три порции крепкого кофе. Проснулась она дважды – когда их с ревом обогнал сверкающий черный мотоцикл с таким же сверкающим новым байкерским костюмом седоком и когда неумолчное "але-ле-ле, братан-зая-чувак" оборвалось на полуслове, и толстяк звучно завозмущался:

– Алеооооо! А-а-а-а-а-а-але-о-о-о-о-о-о! Толян, ты где? Да что за связь?!

– Скалистая местность, – флегматично пояснил водитель микроавтобуса, выруливая на переправу, соединяющую Койонсаари с материком, – сигнал тут не везде бывает.

Толстяк выругался и обескураженно спросил:

– И че мне делать?

– В кафе всегда есть сигнал, – ответил водитель, заезжая на автостоянку, – вон видите, домик такой белый, продолговатый.

– Че, нормально придумали, чтобы больше людей к ним ходили, – забубнил толстяк, – на всем острове связь блоканули, только в жральне оставили!

– Скалы глушат сигнал, – не выдержала Ника, – а в кафе вас никто силком не загоняет, не нравится – не ходите!

– Слышь, красава, – сощурил на нее и без того маленькие глазки толстяк, – мужа своего учи, если позволяет, а на других рот не разевай, пока не спросят, а я у тебя ничего не спрашивал, усекла?

– Был бы здесь мой муж, вы бы от него бежали без оглядки до самого Петербурга, – не осталась в долгу Вероника.

– Правда, мужик, хорош уже бухтеть, – сказал кто-то из молодежной компании, – всю дорогу только тебя и слушаем!

– Реально, братан, уймись уже, – попросил парень с планшетом, – и на девушку не наезжай, она не виновата, что в скалах телефоны глохнут!

– Затцем быро приедзять в Карерию, есри вам тут так не нравитця? – спросила Мияко. Едва взглянув на нее, толстяк проглотил очередную хамскую реплику и замолк.