После недолгого беззаботного плавания мы, как и говорил дядя Лёня, сели на мель. Воды ниже колена. За час плот сколотили по новой.

– Дядя Лёня, а как папа со своими брёвнами будет?

– Кто его знает, он ни разу здесь не ходил. Возомнил себя морским капитаном. Я ему говорил, когда пошли. Не послушал. Умный он у тебя. Пусть похлебает теперича водицы.

Повозились, прежде чем столкнуть плот. Поплыли дальше. Прошли ещё несколько сложных мест. К ночи были в деревне. Зацепили верёвкой плот за берег, пошли домой.

– Одни, – мама не спала, – где отец?

– Позже будет. Река такая, знаешь… – Я не стал говорить, какая река. – Плот он большой нарубил…

– Ешь, ложись спать.

Ни назавтра, ни послезавтра отца не было. Мама ходила к дяде Лёне, плакала. У него один ответ:

– Говорю же тебе, на третий день появится, не с плотом, так пешком.

И действительно, на третью ночь отец приплыл. Весь мокрый, ободранный, худой, голодный. Как он справился – никому не говорил, но брёвна в плоту были все.

Хорошими в сибирской глуши дороги бывают только зимой: когда реки скованы льдом, снег растолкан трактором с клином. Конечно, это только напоминало дорогу. Но пешком, в санях на лошади или на том же тракторе – вполне можно передвигаться до очередного снегопада, или заноса. А потом… Потом опять трактор с клином. И так – до весны.

Хорошо весной, после холодов плохо – дороги «падают». И так – до осени.

В этом году лёд с реки Мрас-Су в Усть-Кабырзе прошёл рано, за десять дней до майских праздников. Вода росла вверх. На период ледохода жизнь в деревне замирала. Справили праздники: Первое, Девятое мая. Пора работать, идти в школу. На той стороне деревни стояли одни жилые дома. На этой – и лесопилка, и школа, и ОЛП, и сельсовет, и клуб. Всем надо сюда. А как? Для таких случаев после ледохода устанавливают паром. Для кого, может, это так себе, ничто, но не для деревенских.

Что бы без него делали? Ни в школу тебе, ни по работным делам. Паром хоть и представлял из себя две деревянные большие лодки, соединённые между собой брусками и настилом поверх них с ограждениями, но функцию свою исполнял исправно вот уже не один десяток лет.

На противоположных берегах реки стояли толстенные вкопанные в землю столбы, поверх столбов над водой натянут трос, заякоренный на вечные времена. По тросу бегал блок, за который тросом потоньше привязан паром. Вот и всё. Посмотрели бы вы, как он прекрасно работает. Бегает от берега к берегу без всякого мотора, от одного движения руля, вырубленного из сухого бревна и прикреплённого на корме парома, который вот и сейчас заправляет паромщик. Старенький дом его стоит на берегу, прямо напротив парома. Как скопятся люди у причала или кто шуметь начнёт – паромщик идёт и переправляет. Бесплатно. Вот и вся наука.

В это утро всё было как всегда. На той стороне помаленьку скапливались люди. Никто не орал. Паромщик не спешил: «Пусть накопятся, что лишний раз ходку делать?» Хозяйством занялся, увлёкся: навоз от коровы выносил из стайки, сена дал… Словом, когда заорали, там уж народу было на два парома. Правда, в основном мелюзга школьная.

Он степенно отцепил паром от пристани, руль положил налево. Паром послушно пошёл за беззвучно бегущим по тросу, смазанным солидолом блоком.

Ученик восьмого класса Неумывахин Витя был крепким не по годам юношей. Круглолицый, розовощёкий, с голубыми, всегда серьёзными глазами, сегодня по привычке рано утром бодро проснулся, умылся из навесного умывальника, надел заплатанные, но чистые и выглаженные штаны, рубаху. Выпил чай с пирогом из рыжиков, набросил наверх телогрейку, вышел в сени, надел на портянки кирзовые сапоги, вернулся в дом.