Бастьен пренебрежительно качает головой, и меня охватывает разочарование.

– Ладно, значит, ты думаешь, они украли мою магию и отметили себя?

– Да.

По моей спине пробегает дрожь беспокойства. Он говорил что-то подобное в самолете, когда все ссорились, но потом случилась вся эта история с кинжалом, и я больше не возвращалась к тому, в чем он обвинял ковен Эноха. Дерьмо, могли ли они каким-то образом спровоцировать это? Я представляю Эноха, Каллана, Бэкета и Нэша и пытаюсь понять, способны ли они на такое присвоение. Но что, если не они это сделали?

Мне трудно смириться с тем, что Энох и его ковен могли совершить что-то настолько неправильное, но я чертовски уверена, что не могу сказать того же о старейшине Клири или старейшине Альбрехте. Они определенно выиграли бы, если бы их сыновья обладали моей силой. С другой стороны, если бы старейшина Альбрехт знал, как принудительно получить руны, разве он не сделал бы этого, когда схватил нас с Сабином? Еще больше вопросов, на которые у меня нет ответов, и я стараюсь не думать о беспокойстве и разочаровании.

– Что ж, ладно, – заключаю я. – Мы отложим все это дерьмо и начнем тренировки. Если в какой-то момент мы обнаружим, что они каким-то образом украли у меня метки, вы можете их убить.

Райкер усмехается.

– Мы можем их убить? Вот так просто? – издевается Бастьен.

– Да. А почему нет? – Я пожимаю плечами. – Я доверяю им. Думаю, я разглядела в них то, чего не видел ты, но если они заставили меня отметить их, то это ужасное нарушение. Если они каким-то образом выяснили, как это сделать, то мы должны сделать так, чтобы это никогда не повторилось. А это значит, что мы должны их убить.

– Ты такая горячая, когда становишься безжалостной, – поддразнивает Нокс с дерзкой улыбкой на лице, и от ее вида мне почти хочется плакать. Он всегда поддерживал меня, несмотря ни на что, поэтому то, что он с Бастьеном дистанцируется от меня, невероятно больно.

– Она все время горячая, – поправляет его Торрез, и остальные усмехаются и кивают, соглашаясь с ним.

Напряжение в комнате понемногу спадает, и я облегченно выдыхаю.

– А теперь, когда мы наконец отложили в сторону ситуацию с Энохом до тех пор, пока не появятся новые доказательства, давайте обсудим Торреза, – объявляю я, и брови парня опускаются в замешательстве, а тело напрягается.

– Что, меня ты тоже хочешь убить, Ведьма? – спрашивает он, и, хотя на его лице улыбка, а в глазах блеск, я чувствую, что за всем этим скрывается серьезность.

– Конечно, нет, Волк, я хотела обсудить сбой, из-за которого все наши руны появились на тебе, но на нас нет ни одной из твоих рун.

Торрез начинает рассматривать руки парней, а затем изучает свои собственные. Он поднимает на меня глаза, и, прежде чем успевает выразить вопрос в своем взгляде, я опережаю его:

– Понятия не имею, что это значит и почему так произошло, так что даже не спрашивай.

– Может, это не имеет никакого отношения к тому, что он оборотень, а скорее к тому факту, что ты специально отметила его? Может, в таком случае все происходит по-другому в отличие от того, что произошло у нас? – предполагает Райкер, и я пробегаю взглядом по рунам на их безымянных пальцах.

– Возможно. Когда я отметила его, было не так весело, как тогда, когда вы все получили свои руны, – признаю я, и все, кроме Торреза, смеются.

Смотрю на Валена, и мне нравится тепло, которое я вижу в его глазах.

– Что ты имеешь в виду? – спрашивает Торрез, его темно-карие глаза перескакивают с одного парня на другого, ища ответы.

Я смеюсь над его страдальческим выражением лица.

– Я была на грани оргазма, когда моя магия сделала с ними свое дело. С тобой это было в середине драки, и я думала, что ты умираешь.