Несколько мгновений мы стоим в полосе света от уличного фонаря, проникающего в комнату через окно, и я смотрю на то, как сияет ее бледная гладкая кожа в этом свете. Аспен тихо стонет, когда я снова вхожу в нее, но теперь мой член настолько тверд, что это почти причиняет боль. Я смотрю на отпечатки своей ладони на ее ягодицах и вспоминаю, что она так и не ответила на мой вопрос о контрацепции. После того как я ушел с вечеринки, я думал о ее молчании по поводу противозачаточных средств, и сейчас, кажется, мы все проясним.

Я склоняюсь над ней, ощущая, как сжимаются мои яйца, и, прижав Аспен к ковру, ускоряю движения, стремясь достичь пика наслаждения, которое граничит с болью. Когда наступает кульминация, я громко стону и, все еще находясь внутри нее, наполняю ее своей спермой.

– Без презерватива, – шепчу я ей на ухо, когда дрожь от оргазма утихает и я снова могу говорить.

Я выхожу из ее сладкого лона и, найдя свои шорты, натягиваю их на свой все еще влажный член. Мне почти хочется заставить ее тщательно его вылизать, но Аспен не шевелится. Я смотрю на нее сверху вниз, наклонив голову, и на мгновение задумываюсь.

– Повернись! – приказываю я.

Очень медленно она переворачивается на спину. Ее глаза наполняются слезами, но даже в этот момент Аспен кажется невероятно прекрасной. По ее лицу видно, что я причиняю ей боль и ломаю ее психику, а из ее киски уже вытекает моя сперма.

– Я буду делать это с тобой каждую ночь, – обещаю я ей. – Буду твоим личным демоном.

– Но почему?

– Потому что ты мой враг.

Простой вопрос, простой ответ.

Перешагнув через ее тело, я встаю на подоконник и бросаю долгий взгляд через плечо. Наверняка это последний раз, когда мне удалось так легко открыть ее окно, потому что больше она не оставит его открытым, но ничего страшного, ведь теперь у меня есть ключи от ее квартиры, и я сделаю копии. Я прокрадусь внутрь, когда ее не будет дома, и оставлю свой след во всей этой гребаной квартире, чтобы быть уверенным, что Аспен никогда от меня не сбежит.

Я ставлю сетку на место, давая Аспен возможность закрыть окно с той стороны, и, положив ключи в карман, надеваю сумку на плечо, улыбаясь про себя.

Впервые за шесть гребаных месяцев я удовлетворен.

В семнадцатый раз я пропускаю одну и ту же гребаную ноту.

Я ударяю по клавишам, и маленький репетиционный кабинет наполняет громкий, резкий звук. Я повторяю это действие, стараясь не вздрогнуть, но мне это не удается, поэтому я позволяю звуку утихнуть. В этот момент мне кажется, что все пространство в комнате замирает, и я слышу только свое прерывистое дыхание.

Стил выводит меня из себя.

Я проверяю свой телефон и просматриваю электронное письмо, которое получила этим утром от его отца с просьбой сообщить последние новости. Он не получил ответов на свои последние два письма, потому что я слишком старалась избегать любых упоминаний о Стиле О’Брайене. Я понимаю, что, если не предоставлю отцу Стила хотя бы какую-то информацию, он просто не будет оплачивать мой следующий семестр. Я всего лишь инвестиция, которые часто сокращают, если те не приносят прибыли.

Черт возьми, угроза в его письме почти не завуалирована.

Понимая, что у меня нет выбора, я быстро набираю ответ. Я не могу рассказать ему о Стиле то, чего не знаю, поэтому в общих чертах говорю о том, что он ходит на хоккейные тренировки и занятия, не посещает вечеринки и не флиртует с девушками.

Конечно, этого будет недостаточно, но я отправляю сообщение.

Бросив телефон поверх сумки на пол так, чтобы до него нельзя было дотянуться, я делаю глубокий вдох, а затем снова кладу пальцы на клавиши и пробегаюсь по пьесе с самого начала, снова пропуская ноту.