— Не сможет он, — сказала Яна, не дав мне и рта открыть. — Если б по пятам за ней ходил — был бы шанс. Но домовой к дому привязан. Слабеет он на улице, и очень быстро. Ну разве что чесотку напустить сумеет или что-то такое. А вот дома да — тут нам бояться нечего.
На кухне стояла полутьма — горел только светильник над столом. Башенка маяка с зелёным стеклянным абажуром наверху. Отцу когда-то подарили, но мне он так нравился, что утащила с собой из родительской квартиры…
Я смотрела на круг света, захвативший почти весь стол, болтала ложкой в бокале с чаем и пыталась давить нарастающую панику.
— Спокойно, Данилова. — Подруга, как всегда, мигом уловила моё состояние. — Видишь же — я живая-здоровая.
— Ты взрослая всё-таки…
— Ну так я и маленькой была же, правда? И маньякам тоже не все попадаются.
— Утешила, блин!
— Угу… Сейчас просто сложнее стало нам. Раньше единично феи пропадали. Но последние годы… Как будто кто-то прямо сезон охоты открыл и систему наладил…
И Янка грязно выругалась, а домовой тяжко вздохнул.
— Что же ты мне раньше не говорила? — хрипло спросила я.
— Нужды не было. Фею только вот домовые могут распознать в любом возрасте. Ну, и мы сами, конечно. А вот когда пубертат начинается — тогда и тайне конец. Половое созревание, — пояснила она домовому. — Когда мальчик превращается в мужчину, а девочка…
— Знаю я! — отмахнулся Пиц.
— И что теперь? — Я отодвинула бокал, переводя взгляд с домового на подругу и обратно. — Дома её запереть? Навсегда…
Мысль хорошая. Верная мысль! Но ведь нереально же… Жизнь, конечно, дороже школы. Но как жить-то взаперти? Это уже и не жизнь… Хотя…
— Всё не так страшно, Сойка. Не первый встречный же нас хватает. Так бы уж и не осталось никого. Определить, что перед ним фея, может только кот. Кот-оборотень.
— Кто?! — ахнула я.
— И оборотней в мире полно, — влез домовой. — Вот в вашем доме — я уж всё тут обследовал — медведь живёт один и две собаки. Не выношу я собак… А котов нетути. Фея одна толечки, в четвёртом подъезде — мужичок одинокий, бездетный, лет ему под сорок, программист и водку жрёт часто. А нашего брата, домовых, всего-то четверо тут, так один сразу весь свой подъезд обхаживает как может…
Слова Пица оседали в моих ушах не очень внятным шумом. И шум нарастал, нарастал… Очень медленно, с трудом пробиваясь через гору полученной сегодня информации, до меня доходило элементарное и ужасное.
Нет от него толку — от этого домового! Ни на грош нет!
Ведь он же был здесь! Всё время! Он же видел здесь КОТОВ! Двоих! О боже мой, и одного Маринка на руках держала! Благо я отобрала сразу, увезла, отгородила… О бо-о-оже…
— Так что же ты?! — крикнула я едва не на всю квартиру.
— Сойка! Маришку разбудишь! — осадила меня Янка, и я снизила громкость:
— Что же ты! Ты же видел! Ты же…
***
Понятно, что любимая подруга выдавила из меня всю сазанью историю до последней капли. Вплоть до мельчайших подробностей. И слушала, как ни странно, без комментариев. А дослушав, запустила руки в свои чёрные короткие кудряшки и решительно встала.
— Я домой. Отоспаться надо.
— А…
Но мне закрыли рот — в буквальном смысле, прохладной узкой ладонью. Серебряное колечко в виде змейки попало аккурат между губ, царапнуло, и я отпрянула.
— И тебе, Сойка, тоже надо. Спи спокойно, с домовым бояться нечего.
— Вот с этим? — язвительно спросила я, указывая на комок беленькой шерсти. — Как-то я не заметила, что он тут кого защищать грудью кидался!
— Нужды не было, значит, — твёрдо сказала Янка. — Ты же не думаешь, что любая тварь может вот так спокойно схватить средь бела дня ребёнка и потащить… куда-нибудь? Да при матери, да оставив кучу отпечатков? Они так не работают. Данилова, пойми уже: Уголовный кодекс даже волшебством не отменишь. Кроме того, ты ж и сама отлично справилась, — хмыкнула она, глядя на меня едва ли не с восхищением. — Это ж надо додуматься! В рюкзак!..