Дядя Федя был настоящим фотолюбителем, то есть занимался фотографией всерьёз. У него был советский аппарат «Фотокор» и все принадлежности, включая магниевый порошок для вспышки. Дядя Федя умел всё делать сам: он снимал, проявлял фотопластинки, печатал с них фотографии контактным способом (то есть, без фотоувеличителя, размер в размер), иногда тонировал, глянцевал и красиво обрезал их. Расходные материалы, однако, достать было трудно, отсюда фраза в одном из отцовских писем о «фотопринадлежностях для Феди».

Итак, Александр и Анна были усажены на диван, Александр тесно прижался плечом к жене. Дядя Федя установил аппарат на треногу, навёл резкость по матовому стеклу, задал выдержку и диафрагму, выдвинул крышку кассеты, где находилась светочувствительная стеклянная пластинка, взвёл затвор и быстро пристроился на диване возле сестры. Тут, конечно, была произнесена традиционная фраза: «Внимание! Сейчас вылетит птичка!» – и дядя Федя потянул за привязанную к затвору нитку. Раздался щелчок, дело было сделано.

Александр Ильич, Анна Антоновна и Фёдор Антонович.

Петухово. 1940 г.

Такие молодые и счастливые были они тогда.

Спустя несколько дней Александр и Анна уехали в Забайкалье.

Короткая цитата из книги «Ордена Ленина Забайкальский» (М., 1980):

Летом 1940 года… состоялись крупные учения войск Забайкальского военного округа. Они показали возросшее мастерство личного состава привлечённых на учения частей и соединений, оперативно-тактическую зрелость командиров.

Далее в числе частей, показавших «высокую боевую выучку», отмечается и 126-й кап.

Отец тоже участвовал в этих учениях, о чём свидетельствуют несколько конвертов с обратным адресом: «Ст. Ага, военный лагерь»: он писал жене, оставшейся в офицерском общежитии на 79-м разъезде. Станция Ага и сейчас существует, она находится километрах в двухстах к югу от Читы, а 79-го разъезда на современной железнодорожной схеме нет – очевидно, он превратился в какую-то станцию.

Конверты подписаны наспех, химическим карандашом, а письмо до меня дошло только одно. В сущности, это записка:

С попутчиком коротенько черкну о себе. Живу без изменений, здоровье хорошее. Хочется с тобой повидаться, что, вероятно, скоро будет.

То было их единственное лето. И единственная зима. Они жили вместе меньше года.

Александр Ильич проводил жену в Петухово, рожать меня, 23 марта 1941 года. А уже через два дня пишет вдогонку письмо:

Тронулся 43-й, на ходу пришлось соскочить из вагона, остановился и долго смотрел на скрывавшийся во мгле забайкальской ночи красный огонёк заднего вагона состава. А вот его уже не видно, всё осталось в моём незабываемом воображении. Я теперь только мысленно слежу за твоим путём.

Я ещё застал то время, когда не существовало факсимильной, сотовой и космической связи, электронной почты, а в другой город звонили по чрезвычайным случаям. Родственники и знакомые постоянно обменивались подробными письмами и посылали друг другу к праздникам многочисленные художественные открытки с разнообразными пожеланиями, написанными собственноручно, а не напечатанными, как сейчас, типографским способом. Письма были обстоятельными, подробными – в них описывались большие и малые события семейной жизни и жизни соседей, цены на рынках, явления погоды, состояние здоровья, успехи детей в школе, перемены на работе, удачные приобретения, прирост и убытки в огороде и даже высказывались эмоциональные суждения о международной и внутренней политике. Другим распространённым средством коммуникации были телеграммы, которые, наоборот, отличались, лапидарностью, достойной слога древних римлян. Без сомнения, известное донесение Юлия Цезаря «Пришёл, увидел, победил» стоит в том же стилистическом ряду, что и телеграмма-молния, посланная отцом жене с 79-го разъезда: «Поздравляю праздником получил». Как видно, оба сообщения предполагают знание адресатом того, что стоит за этими словами.