Так как разрушения были незначительные, мы еще немного погонялись по дому. Их стало заметно больше. Я имею в виду разрушений.

Перевес был явно на моей стороне – Кот забаррикадировался под диваном.

Для устрашения я вывел тяжелую бронетехнику. Робот-пылесос. Враг был подавлен и бежал на сопредельную территорию.

Я объявил всем домочадцам, что отныне я и только я – Хозяин и по совместительству диктатор нашей ячейки общества. Пригласил всех на инаугурацию.

Пес не понял. Но пришел. Черепахи аплодировали. Грета опасалась репрессий.

Домоправительница исследовала поле брани за время вынужденной демократии.

Нашла сухие минные поля под ванной и в кладовке. Вскричала раненым носорогом. Кот ответил гундосым завыванием из-за окна, дескать, на войне как на войне. И шерше ля фам. То есть ищите женщину…

А то я не понял, что без Греты здесь не обошлось явно. Думаю, и Фунтик бы не оплошал.

Вон сколько мин и осколков по газонам разбросано – из-за вынужденности. На теплом полу явно приятнее заниматься минированием.

Наконец, Фрекен Бок – как опытный сапер – вывесила табличку «Мин нет» и пошли пить чай с колбасой.

Позвали Кота. Он сообщил, что планирует уйти в глубокое подполье, как оппозиционер – вроде там мыши завелись. А сейчас некогда ему – собирает митинг на помойке. В защиту свободы минирования: где угодно и как угодно.

Боюсь, что у нас с ним очень серьезные политические разногласия.

Главное – это иметь пылкое сердце охотника. Даже нюх вторичен.

Фунтик был рожден для побед. Селфи на поверженном слоне или на целой связке гепардов и пантер – все это ему по плечу. Если бы я имел возможность сопровождать его на африканское сафари. Увы.

К сожалению, на наш скромный участок под Питером не забредают ни лоси, ни медведи, ни волки. Опасаются, наверно. Наслышаны.

Вчера сдуру забрела полевая мышь. Со свадьбы небось шла. Или с дня рождения нашей гаражной крысы. Потому как нетвердо бежала – лапы заплетались.

«Дичь!» – сполохом пробила мысль в голове охотника. Он молнией поскакал за ней, по пути затоптав в снег Кота.

Подвыпившая мышь поняла, что у нее шансов нет, и уже хотела упасть в спасительный обморок Но… удача была на ее стороне.

Короткие лапки Фунтика не выдержали стремительности его броска и предательски подогнулись. Последние метры до вожделенной дичи он пропахал носом. В грязи и слякоти.

Нечаянно пострадавший во время охоты Кот сардонически расхохотался: «Грузите бочки… мышами… на всю зиму заготовим – и сушеными, и солеными, и маринованными. Наш пес вышел на тропу войны».

Мышь не сказала ничего. Просто юркнула в катакомбы клубничной грядки.

Наш Чингачгук немного смутился, но не растерялся. Он асфальтовым катком проехал пузом по грядке – и запечатал все ходы и выходы мышиной норы. Это стратегия такая. Затем неумолимым экскаватором стал вгрызаться в почву. Немного увлекся.

Мышь выскочила со стороны хвоста землекопа и наблюдала за процессом. Потом стала распевать матерные частушки.

Задний ход Фунтику дался с трудом. Наверно, передача заклинила. Но суперПес – это суперПес. Он вертолетом взмыл с места и рухнул на наглую хвостатую.

Шок от удара при крушении получили оба. Мышь оклемалась быстрее. И выскользнула из-под меховой туши. И опять юркнула в мышиные катакомбы.

СуперПес приготовился стать буровой машиной.

Я был против. Мне жалко свою клубнику. Я к ней привык. Я попытался объяснить Фунтику, что катакомбы – это круто. Оттуда только выкуривают. А так как Фунтик некурящий, то один я не справлюсь.

И вообще – да ну ее, эту мышь. Ладно бы – лось был… Или хотя бы барсук. Тогда стоило бы возиться.