– Я не…

– Тебе нужно исповедаться, – с нажимом повторил епископ.

Павиус почувствовал, что не в силах противостоять его голосу. Колени сами собой подогнулись. Склонив голову, он замер в позе раскаявшегося грешника.

– Ты вновь ощутил греховное желание, сын мой?

– Нет, Владыка.

– Павиус, ты же знаешь, что не должен лгать на исповеди, – по-отечески пожурил его Епископ Арно и достал из походной сумки прут.

Инквизитор, хоть и был давно не мальчишкой, а умудрённым опытом, шрамами и сединой мужчиной, похолодел.

– Её тело ввело тебя в искушение?

Павиус хмуро уставился в пол.

– Ты ведь знаешь, что не должен лгать на исповеди. Не хочешь говорить мне, признайся самому себе.

Плечи обессиленно опустились. Он не должен воевать с едва ли ни единственным человеком, что пытается помочь, а не осудить.

– Я ненавижу её. Ненавижу всем сердцем. Я бы предпочёл сжечь останки, нежели собирать ее и оживлять.

– Но?

– Но моё тело – враг мой.

– Тело слабо, – подтвердил Епископ, беря его за руку, которой Павиус держал женщину за белоснежный шёлк и паутину волос. – Но дух наш силён!

Резкий удар по ладони заставил тело вздрогнуть, но инквизитор остался на месте. Это было заслуженно. Он позволил себе слабость.

– Мы должны закалять наш дух! – прут со свистом рассёк воздух. – Дух стоит превыше плоти, – удар, – превыше разума, – удар. – Если не можешь изгнать эти мысли, обрати их в ярость, – удар. – А если не выходит…

Пауза заставила Павиуса оторвать взгляд от ковра и посмотреть на епископа.

– Я лишь боюсь, что прознав об этом, она использует тебя, обратив ко злу.

Оставив прут, он по-отечески погладил рассечённую ладонь.

В свои покои Павиус вернулся в смешанных чувствах. Буря, не имевшая выхода, бушевала в душе. А причина ей – мёртвая дева, к которой он не должен ничего испытывать, кроме брезгливого презрения и ненависти.

Его кровь запятнана, род не чист, ему никогда бы не выбраться из роли слуги и всю жизнь прислуживать, если бы в тот роковой день Костяная Паучиха не вложила в его руку меч и не подставила шею.

Люди думают, что храбрый юнец сам, из последних сил зарубил проклятую тварь. Но это она смиренно просила о смерти.

Почему?

На кровати уже лежал чёрный с красным камзол, расшитый серебром и шёлком. Слишком шикарный для скромного инквизитора.

Доставая из сумки парадное одеяние, он думал: смог бы он стать Великим Инквизитором, будь его кровь чиста?

Епископ всего на пятнадцать лет старше, но выглядит развалиной, поход даётся ему очень тяжело. Зато сам Павиус до сих в совершенстве владеет своим телом и мечом. Он искуснее любого из инквизиторов, а видел больше любого из Охотников.

В комнату сунулся слуга и помог облачиться в строгий официальный наряд Мастера Инквизитора. Зачесав назад волосы, Павиус не отказал себе в минуте самолюбования.

Светлые волосы, подёрнутые на висках сединой, добавляли ему солидности. Костюм, позволяющий блистать на официальных визитах, не сковывал движений. Однажды Павиус сражался в нём со скрыгой прямо во время бала и вышел победителем. Пока остальные путались в длиннополых мантиях, он заколол тварь скрытым в рукаве освящённым клинком.

“Я мёртвая дева, но даже для меня этот корсет туговат”, – подумала Мия, покинув покои.

Несмотря на середину дня, замок казался погружённым в дремоту. С Проклятых земель наползли серые, тяжёлые тучи, отчего длинные высокие коридоры погрузились в сумрак. Огромные картины на стенах, изящные вазы, статуи – всё словно накрыло серой пеленой.

В сопровождении молчаливого эльфа Мия направлялась в зал.

Милый граф выделил ей не просто комнату, а целые апартаменты из нескольких помещений. Кроме того одарил нарядами, какие Мия могла видеть лишь на картинках, когда сопровождала княжну много лет назад.