Теперь-то я был отцу благодарен, что не дал по юношеской дурости пустить жизнь псу под хвост. Удержал в узде, когда кровь бурлила магией, желая продавить под свои нужды. Тогда отцовская железная воля и столь же крепкий кулак оказались весьма кстати, но сейчас я и сам уже большой мальчик, ветер в голове не свищет. Уж персонал в свою вотчину вполне способен подобрать! Дело не простаивает, прибыль растёт, как и известность Кощеевой усадьбы. Зачем нам здесь какие-то помощники в привлечении общественности?!

Поправив ворот рубашки, я оглядел кислотного цвета шевелюру сосватанной стажёрки. Если привлекать она собирается себе подобных, то, как говорится, минуй нас пуще всех печалей. Ещё только толпы разномастных чучел не хватало в элитном заведении с идеально выверенным интерьером под русскую старину. Она даже в сдержанный, облицованный дубом кабинет не вписывалась. Хотя, как известно, дерево всем к лицу, даже трупам.

– Мы без постояльцев не страдаем. Бронь на три месяца вперёд. – Застёгивая пуговицу на пиджаке, я смотрел на девчонку тяжёлым холодным взглядом, надеясь, что смекнёт, испугается и свалит по собственному желанию. Отвёл глаза, лишь чтобы поправить причёску, расчесав растрёпанные голодными руками той грудастой блондиночки пряди. Зеркало на стене горделиво транслировало собранного дельца – прямо портрет миллионера из списка Форбс.

– Раз уж отец за тебя просил, так и быть, можешь идти в бар коктейли разносить. Если за неделю не разобьёшь ни одной посудины, повысим до барменши. Будешь танцами возбуждать, увеличивать и всё, что ты ещё собиралась тут делать. – Придирчивым взглядом медленно скользнул по скрытому пушистой безвкусицей телу. – Может, если тебя раздеть, люди перестанут пугаться и даже заинтересуются. Ну, как диковинным зверьком в зоопарке. Приступишь сегодня же, бар открывается в восемь. И переоденься. В этом тряпье тебя даже на порог не пустят.

– А если придёшь так, Чернобогом клянусь, своими руками раздену и пущу между столиков в трусах дефилировать. Всё. Можешь идти искать приличное шмотьё к смене.

Отвернувшись после и без того слишком длинного монолога, я дважды щёлкнул пальцами, бросив холодное:

– Уведите.

Дверь кабинета тут же открылась, выплюнув из своей пасти всё тех же охранников, что уже имели неудовольствие касаться раскрашенной мадамы. Я им даже сочувствовал. Аж самому захотелось пойти руки вымыть.

– Вам пора, – басовито сообщил один из вышибал, подходя к стажёрке, после чего, не дожидаясь реакции, взял под руку и повёл к выходу. Я не оборачивался, чтобы узнать, сопротивлялась девушка или нет. Не орала проклятия на весь особняк, и то радость. Остальное меня совершенно не волновало. Охранника тоже. Он понимал прекрасно: приказы Кирилла Константиновича не оспаривают. Особенно те, кто хотят жить долго, счастливо и сытно.

– Змея ко мне, – негромко напомнил в спину охране, когда дверь за ними уже почти закрылась. Ничего, услышат.

– И какого хера ты её впустил? – Довольный, расхлябанный Светослав Горынев едва ли тянул внешне на главу службы безопасности. Не слишком крупный, гибкий, как змея, развалившийся в гостевом кресле, он не казался здесь подчинённым – скорее совладельцем.

Наши отцы дружили, сколько себя помню. Деды и прадеды. И так много поколений, едва не испокон веков. В русском лесу приближенной к богам Тёмной знати водилось не так много. Русалки на поверхность не выходили – отец им запретил после того, как младшую какой-то умелец изловил и к дубу цепями приковал. Ваньку того, конечно, нашли и притопили, чтоб разгневанный родитель сам решил, что дальше с живодёром делать. Русалку вернули домой, лишь бы реки да озёра перестали крушить всё кругом, выходя из берегов и затапливая целые поселения. Только вот уже три века подряд грозный морской царь запрещал дочерям на сушу выходить. Приходилось бедняжкам утаскивать полюбившихся мужиков за собой на морское дно.