Голова нестерпимо болела. Казалось, что что-то живое шевелилось в черепе, как будто холодные металлические черви ползали прямо по мозгу.

Гай, держась за голову, оглядывался по сторонам, пытаясь вспомнить, где и каким образом он оказался здесь. Но тут вдруг раздался оглушительный взрыв, раскатами уходя в даль и отдаваясь там гулким эхом. Один из каменных мостов разлетелся вдребезги. Огромные камни, булыжники, из которых тот был сложен, от ударной волны осыпались в зияющую тьму. Спустя какое-то время взорвался ещё один мост, за ним следом мощный взрыв раскидал доски верёвочного моста. А вот мост из металла выдержал. Взрывная волна лишь слегка покорёжила металлические балки.

Дым от взрывов окутал всю эту странную местность. Гай с трудом вдохнул спертый воздух и сквозь туман увидел лицо в медицинском респираторе. Лицо спросило.

– Кто ты?

– Гай … Аквел… из Эйягона.

Отвечая на вопрос неизвестного, еле двигая мышцами лица, Гай ощутил металлические стержни, которые входили в его голову. По всей видимости, манипуляторы внутри его черепа крепились как раз к этим стержням. Каждое микродвижение этих манипуляторов отдавалось болью, электрическим разрядом распространяясь по всему телу.

– Скоро всё кончится, Гай, – отвечал неизвестный.

И снова туман рассеивался, и стоящий среди островов Гай смотрел, как один за другим взрываются мосты, одним хватало одного небольшого взрыва, другие тряслись, но выдерживали раз за разом.

«Кто ты?» -раз разом спрашивал голос. «Я Гай Аквел из Эйягона»,– раз за разом отвечал Гай.

Внезапно сильнейший разряд поразил всё тело. Остатки мостов и острова начали тускнеть, стали серыми, как будто и ненастоящими вовсе.

«Хватит», – пытался кричать Гай, но звук его голоса больше походил на еле слышимый шёпот. В ответ голос спрашивал: «Кто ты?»

– Я Гай… Гай…

Потом наступила тьма. Самое страшное. Гай не чувствовал своего тела, но ощущал то, что происходило «снаружи», как из черепа одно за другим вытаскивали холодные металлические стержни и шнуры. Он вдруг понял, что вынужден сам контролировать дыхание, если он отвлекался, сами лёгкие переставали функционировать. Он пытался вспомнить, кто он и где всё-таки находится. И не смог.

Посреди просторной больничной палаты стояла койка, на которой лежал пациент с замотанной бинтами головой. Трубки были просунуты в нос, рядом попискивал аппарат жизнеобеспечения. Возле кровати сидела женщина, с гордой осанкой и выразительным соколиным взглядом. Со стороны ног пациента стоял могучего вида мужчина с седеющими волосами. Сложив огромные руки на груди, он вглядывался в лицо пациента. Рядом с ним в белом халате стоял врач в белой маске.

– Полагаю, уважаемая Вергилия и уважаемый Кодрат, наш друг пришёл в себя, – голос доктора звучал странно, как голос подростка.

Вергилия наклонилась над перемотанным лицом. Пациент сфокусировал на ней взгляд.

– Ты слышишь меня? Понимаешь меня? —громко и четко спросила Вергилия. – Дорогой мой мальчик, я рада, что ты выжил. Отдыхай, тут только твои друзья.

Пациент два раза моргнул, грудь его медленно поднималась и опускалась.

– Ты останешься с ним, Вергилия? – спросил Кодрат. – У нас много дел, в Сенате заметят твоё отсутствие.

– Останусь, конечно. Я пока ещё не сенатор, Кодрат. Прошу тебя уладить вопрос моего отсутствия с государственными мужами.

Последние слова Вергилия произнесла с явной иронией.

– Мы ведь не хотим, чтобы единственный сын нашего дорого друга в чём-то нуждался после всего пережитого. Такая страшная катастрофа. Но сама судьба хранит тебя, мой мальчик.