Желдин неторопливо шел по асфальту аллеи, ухоженной заботливыми руками студентов – биологов. Красавцы тополя, с обмытыми листьями распустив почки навстречу ласковому солнышку, замерли в пылу роста. Властно наполнив озоном кварталы города, весна была всем желанна. Прошумев дождем, громоносная туча разрядила было воздух, вокруг дышалось легко и лица уставших от зимы людей светились радостью. День, клонившийся к багряному своему закату, всему придавал жизненные тона. Город ожил и стал немного чище. Наслаждаясь природой, отсчитавшей в его жизни ещё одну весну, Желдин в задумчивой манере стоял у фасада здания библиотеки. Оглядел колоннаду и покачал головой. В отреставрированных стенах шла подготовка к летним экзаменам, а сам вуз ожидал приёма заявлений от абитуриентов. Но что-то мешало ему лучше размышлять, и это порядком стало ему надоедать. Стараясь найти разумное объяснение своим странным ощущениям, в своих мыслях он прощупывал источник подозрительности, побуждающий к столь неприятным ассоциациям.

«О, Боже! На всё твоя воля!» – прикладывая к виску носовой платок, преподаватель не в силах был отреагировать на состояние, угнетающее самочувствие. Силясь не выдать себя ничем, он с поддельной беспечностью продолжал глядеть в небесную высь, бросающую в лицо ласково греющий солнечный луч.

«Невероятно, но мне сдаётся, что помимо своей воли я стал объектом чьей-то слежки. – При последней мысли он брезгливо поморщился. Голова раскалывалась от тайн. – Даю свою руку на отсечение, если сейчас к моей спине не прикован взгляд Чужака».

Резким поворотом головы, кидая взгляд через левое плечо назад, к своему большому сожалению он не обнаружил никого. Скверик был пуст, разве что мамаши прогуливались по нему со своими чадами.

«Похоже, что твоя идея о космической цивилизации кому-то очень не нравится, или, наоборот, заинтриговала». Тут он, соблюдая в движениях предосторожность за сказанные вслух слова, в шутку обронил фразу: Эй, вы! Я приглашаю вас на мои лекции.

Вдруг в его воображении всплыла картина двух кресел в той аудитории, где ему особенно интересно было проводить свои лекционные занятия. Восстановив в памяти её ход, он вспомнил, что в тот момент кресла были пусты. Обладая феноменальной памятью на лица, Желдин в порядковом исчислении называл каждого, кому принадлежало то или иное кресло. Желдин, сам поборник ежедневных посещений своих лекций, вспомнил и то, что зияние пустых кресел так и не было заполнено Дагосом и Лотманом: это красноречиво подтверждало их отсутствие.

«Мне непонятно! – он нахмурился. – Такие славные ребята, они обычно всегда посещали мои лекции. Что помешало им быть в последний раз? Надо разобраться».

Переключив своё внимание с ребят на проблему, вновь настойчиво напомнившую о себе, он поспешил в лабораторию.

«Небесная история и небесная судьба человека предопределяет земную судьбу и земную историю человека».

Н. А. Бердяев. «Смысл истории».

Сказано – сделано.

Свершив задуманное действо, студенты спали безмятежным сном. Их ровное дыхание свидетельствовало о спокойствии, а раскрывшиеся перед ними врата сновидений, – о примирении с совестью. Но в лесу было по-иному. Ветер с беспощадной силой обдувал деревянные строения терема-лаборатории, неся в своих холодных потоках напоминание об ушедшей осени. Редко кто из местных жителей заглядывал сюда, обременённый думой о зарабатывании хлеба насущного, всё это создавало вокруг терема обстановку, благоприятную для его хозяев. Изнурённые ночным рейдом к радиотелескопу, они так прекрасно спали, что приди они в то утро сюда, вряд ли обратили внимание на отпечатки подошв чужих ботинок, отчётливо проступившие на пропылённом полу. Решив в другой раз проведать уютный терем, Всеволод Максимович, на которого со стен лаборатории взирали научные авторитеты, со смутным предчувствием покинул его и вернулся к себе.